Имперский вояж : Из варяг в небо. На мягких лапах между звезд. Чужая война. Тропинка к Млечному Пути - [11]

«Во-первых, – размышлял Илюха, – судя по окружающим декорациям, я не дома, в смысле не на Земле. Там таких технологий вроде бы нет. Во-вторых, похоже, что из одного плена угодил в следующий. Как в песне матерной: “Ежик выпрыгнул в окно, мордой вляпался в говно”. Очень похоже. В-третьих, языковый барьер. Они что-то лопочут, а что – непонятно. В-четвертых, пока не грохнули и ещё лечат, значит, для чего-то я им нужен. Значит, пока ещё поживем. Ну и в-пятых, а собственно, где я, чёрт возьми? Если не на Земле, то где? А главное – как, каким, мля, образом я тут нарисовался?

Так, что я помню? Да, собственно, ни хрена и не помню. Помню, как тащил капитана, затем был короткий бой, а потом… как поленом по затылку и аут. Далее уже тут, ночь, темно, звёзды, нет луны… ёбин-бобин, вот оно. Сразу-то и не сообразил. Звёзды есть, а луны нет. Так не бывает, во всяком случае, на Земле она обязана быть. Тут нет, вот и ответ на один из вопросов. Хотя то, что я не на Земле, понятно было и так, но теперь уже есть уверенность. Знать бы ещё где. А станет ли от этого легче? Не уверен, но знать всё же лучше, чем не знать. Однако пока ответов нет, но рано или поздно они будут. Надо только ждать, а уж ждать-то я умею, “чехи” научили».

Глава 6

С этими мыслями он и уснул. Жёсткая камерная шконка после «кавказского гостеприимства» показалась ему пуховой периной, а главное – тепло и сухо. Поэтому сон его был спокоен, ведь в ближайшее время его жизни ничто не грозит, а значит, можно и поспать. Илья – солдат, а солдат может спать везде и в любых условиях, даже на ходу в карауле.

Проснулся он от голода. Понять, какое сейчас время суток, не представлялось возможным. Окон в камере не было, странный свет непонятного происхождения не выключался. Утро, вечер или ночь, разницы никакой. Но голод подсказывает, что прошло не так уж и мало времени. Илюха для себя решил, что пусть будет утро, потому как даже, если он и ошибается, то лично для него особой разницы нет. Зелёные сопли, съеденные накануне, походу, прекрасно усвоились организмом, который требовал добавки, да хоть тех же соплей, только желательно побольше. Илья с тоской посмотрел на миску, в которой ему принесли «вчера» этот кулинарный изыск, и очень удивился, миски на месте не оказалось. Вместо неё на столе лежала непонятная масса серого цвета, кашеобразной консистенции, источая неприятный запашок и мерзко так пузырясь в придачу. Пока он таращился на экс-миску, зажужжал сервопривод, открывая дверь, и в камеру зашёл очередной экземпляр в скафандре (а может, и тот же), неся в руках точную копию вчерашней трапезы, только миска пока имела нормальную форму. А за ним давешний цветной, который без лишних разговоров сразу приступил к осмотру раненой ноги. Илья, прислушавшись к своим ощущениям, с удивлением понял, что той резкой, стреляющей боли больше нет, вернее, не то чтобы совсем нет, она просто стала как бы фоновой, терпимой, в общем. А цветной эскулап меж тем что-то сделал с приблудой, что вчера прицепил Илье на ногу, и та, отцепившись, осталась у него в руках. Стало видно, что сей чудо-прибор потрудился на славу. Рана больше не выглядела плохо, синюшная опухоль сошла, сменившись вполне пристойными на вид розовыми припухлостями, какие бывают на месте хорошо заживающих ранений, а края разреза были аккуратно стянуты скобками. Цветной удовлетворенно хрюкнул и принялся обрабатывать колено какими-то препаратами. Закончив, наложил компресс и перетянул лентой, которая, затвердев, стала продолжением уже наложенного «гипса», дуболом же тупо таращился на вчерашнюю миску. Эскулап, проследив за его взглядом, нахмурился, затем указал пальцем на неприглядные остатки, а после себе в рот. Илью передернуло от омерзения, когда он понял, что ему предлагают это съесть.

– А вот хрен ты угадал! – буркнул он и решил прикинуться шлангом, типа тупой и не понял. Пожав плечами, Илюха кивнул и, указав в свою очередь на умершую миску, широким жестом разрешил скушать ЭТО цветному. Тот изобразил удивление на татуированном лице, а потом, видимо догадавшись, что арестант его не понимает, вздохнул и взял из рук железного тормоза принесенную тем новую миску с зеленым бурдомесом. Взял и протянул её Илье. Илюха подозрительно покосился на стол, где продолжала пузыриться странная субстанция, но миску взял и вопросительно посмотрел на цветного. Эскулап поощрительно кивнул, мол, давай, не стесняйся. Ну, и ему ничего не оставалось, кроме как сделать то, что от него хотят. Зелёная мерзость на вид ничем не отличалась от вчерашней, однако вспомнив, что та хрень хоть и была, мягко говоря, невкусной, но отравой не являлась, Илья не стал выпендриваться и выпил этот пластилиновый суп.

– Мда, чуда не произошло, вкус тоже не изменился, – продолжил он вслух свои наблюдения и уже хотел было поставить пустую посуду на стол рядом с бренными останками первой, но цветной не дал этого сделать. Он отобрал её и сложил пополам. Миска слегка хрустнула и превратилась в лепешку, от которой уже кто-то оторвал половину. После этой манипуляции цветной отломил кусочек и, сунув себе в рот, принялся жевать. Проглотив, протянул блин обратно. Илья оторопело взял его в руки и посмотрел на цветного. Тот знаками предлагал повторить его подвиг, то есть попробовать сжевать посудину. Пришлось повторять. А что делать? Когда рядом стоит бронированная образина с серьезным дубцом в клешнях. Миска оказалась подобием хлеба, только очень отдаленным, абсолютно безвкусным (если не считать остатка привкуса зелёной жижи) подобием. Но тем не менее, проглотив остатки, так сказать десерта, Илья почувствовал, что сыт. Цветной, убедившись, что подопечный стрескал всё до последней крошки, важно удалился, а за ним и железный дровосек подался на выход. Жужжание сервопривода, и вот он вновь остался один на один со своими мыслями.