Имперский пёс. «Власовец» XXI века - [67]

– Да не переживай ты так, Петр Семеныч! – примирительно произнес егерь. – Мы только что такого кабанчика завалили, любо-дорого посмотреть! А козел этот пущай живет, в следующий раз подстрелим!

– А! – хлопнул себя по шапке толстяк, стряхивая с головы снег. – Твоя правда, пущай живет! Не последний же раз я на охоту выбираюсь. Паша! Паша! Ты где? – позвал верного телохранителя банкир.

– Я здесь, Петр Семеныч! – привлекая внимание шефа, махнул рукой Паша. Облаченный, как и шеф, в белый камуфляжный комбинезон, он сливался с пушистым таежным снегом.

– Хватит на сегодня мерзнуть! – потирая щеки, распорядился Петр Семеныч. – Собираемся! Нам еще рождественский ужин готовить!

– Так я уже почти все приготовил, – сказал Паша, надевая на ноги широкие лыжи. – Только свежину осталось пожарить, и можно по пять капель принимать…

– Ну, по пять-то капель мы и до свежины принять можем, – весело подмигнул Вольфычу Петр Семеныч. – Так сказать, для сугреву!

Обмотав веревкой кабанчика, охотники забросили добычу в раскладные пластиковые сани. Добравшись до избушки, Вольф первым делом заскочил в дом, подкинул в печку дров и выскочил на улицу, чтобы успеть разделать не совсем еще задубевшего на морозе кабанчика.

– Вольфыч, давай помогу, – через полчаса предложил свои услуги Паша. – На столе уже все стоит, только свежины не хватает.

– Не откажусь, – оторвался от окровавленной туши егерь. – Бери нож и присоединяйся!

– Так, мужики! – из избушки с открытой бутылкой «Камю» выскочил Петр Семеныч. – По стопарику пропустить, я думаю, никто не откажется?

Заметив довольные улыбки, Петр Семеныч распорядился:

– Паша, тащи стаканы!

Паша метнулся в избушку и через мгновение выскочил обратно, держа в одной руке три граненых стакана, а в другой – блюдце с порезанными солеными огурчиками. Он поставил стаканы на измочаленный чурбак для рубки дров, а Петр Семеныч щедро наполнил их коньяком.

– Ну что, мужики, с Рождеством вас, что ли? – сказал он, ухватив мясистыми пальцами один из стаканов.

– С Рождеством! – выдохнул Вольф, прикладываясь ко второму.

– С праздничком! – произнес Паша, стараясь не отставать от старших товарищей.

– Ух! – Петр Семеныч с хрустом сжевал маленький огурчик. – Вот это Рождество! Вот это я понимаю!

– Петр Семеныч, – спросил Вольф, – а чего ты на праздник в тайгу поперся? Разве дома не сподручнее Рождество отмечать?

– Дома? А что дома? – отозвался банкир. – Семьей я до сих пор не обзавелся… Сначала не по понятиям было, а когда с этой дорожки соскочил – как-то не озадачился. А на работе эти корпоративные вечеринки уже вот где сидят! – Он стукнул себя ребром ладони по горлу. – Обрыдло все! Скучно! А у тебя, Вольфыч, я душой отхожу… Эх, вот в молодости было весело, – пустился Петр Семеныч в воспоминания. – Приключения… Как говорил один незабвенный персонаж: «Украл, выпил, в тюрьму. Романтика!» Да вот с тобой, Вольфыч, позапрошлым летом повеселились! – Он сдавленно хихикнул. – Мне исчезновение того немца-банкира до сих пор аукается. Кстати, – неожиданно нахмурился Петр Семеныч, – диверсантов больше не забрасывали?

– Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить! – отшутился Вольфыч. – С позапрошлого лета тишина…

– И слава Богу! – согласился Петр Семеныч. – Может, шуганул ты их, а? И не полезет больше фриц к нам?

– Сомневаюсь я, Петр Семеныч, – покачал головой Вольф. – Не такой фюрер человек, чтобы без боя лапки кверху задрать!

– Наверное, очередную пакость замышляют, – высказался Паша, забирая у шефа початую бутылку и разливая по второй порции алкоголя.

– Вот тут ты прав, Паша, на все сто процентов! – согласился Вольф, принимая из рук телохранителя стакан с коньяком.

– Полянку-то проверяешь? – осведомился Петр Семеныч.

– А то как же? – ответил егерь. – И заряды обновляю регулярно! Так что гостинцев для всех хватит!

– Добре! Ты, это, меня в курсе держи, если что. Телефон-то работает? – спросил Петр Семеныч.

– Работает.

– Ну, тогда будем!

Они чокнулись и проглотили обжигающую жидкость. Путилов поставил стакан на чурбак и вновь склонился над кабанчиком. Паша выдернул из ножен свой охотничий тесак и стал помогать егерю. Разделка туши уже близилась к концу, когда Вольфу неожиданно стало дурно. Окружающие предметы вдруг покачнулись и размазались, рот наполнился горькой слюной, а истошно колотившееся сердце сжала безжалостная когтистая лапа. Вольф едва не упал лицом внутрь разделанной кабаньей туши, исходящей слабым сладковатым парком, – так резко нахлынула слабость. Нож выпал из трясущейся руки и скрылся под слоем еще не остывшей крови, которую он так и не успел вычерпать из внутренностей кабанчика.

– Вольфыч, ты чего? – Паша подставил егерю плечо. – Поплохело?

– Портал… открыт… – прошептал сведенными судорогой губами Вольф. – Или скоро откроется…

– Петр Семеныч! Петр Семеныч! – истошно закричал Паша. – Вольфычу хреново!

Из избушки в наброшенном на плечи полушубке егеря выскочил банкир.

– Немцы! – прохрипел егерь, тело которого скручивали болезненные судороги.

– Паша, собирайся! – не раздумывая приказал Петр Семеныч. – Вольфыч, ты как? – обеспокоенно спросил он.

– Справлюсь! – скрипя зубами, произнес Вольф. – Не впервой!