Империя - [24]

Дашуня сердито дернулась, но парень, резко оборвав смех, придержал ее за руку и миролюбиво произнес:

— Ну чего ты, брось. Я не имел в виду ничего плохого. Просто в наше время это… ну сама понимаешь.

— Ничего я не понимаю, — выкрикнула Дашуня, выдергивая руку, и повернулась, чтобы уйти, но парень быстро заговорил:

— Я ведь помочь тебе хочу, чудо. Тут в институте есть вакансия, уборщица. Деньги небольшие или, вернее, совсем никакие, но у тебя будет хороший левый доход. А дело так, тьфу, пакетики продавать. Тебе и покупателей искать не надо. Они сами будут к тебе приходить. А деньги будешь получать хорошие. Через год вполне сможешь накопить даже на МГУ.

Дашуня несколько мгновений круглыми глазами смотрела на парня, не понимая, о чем это он, и вдруг до нее дошло.

— Ты ЧТО? — крикнула она.

— Ладно, замнем, тише, — шикнул парень и, заметив, что Дашуня собирается высказать все, что она думает о таких типах, как он, зло ощерился, дернул Дашуню за руку, притянул к себе и прошипел: — А кому-нибудь ляпнешь — пеняй на себя. Понятно? — После чего, не дожидаясь ответа, соскочил с подоконника и, еще раз бросив в ее сторону свирепый взгляд, нырнул за поворот коридора…

Полночь Дашуня встретила в вагоне метро. Она каталась уже почти пять часов, и от метро ее просто тошнило, но, что делать дальше и куда идти, она абсолютно не представляла.

На очередной остановке в вагон вошла молодая женщина, вернее даже девушка, всего-то лет на пять-шесть старше Дашуни. Сначала Дашуня, занятая своими грустными мыслями, как-то не обратила на нее внимание. Но когда ее брошенный мельком взгляд скользнул по тонкой фигуре, примостившейся на соседнем диванчике, то уже через минуту она поймала себя на том, что не отрываясь смотрит на неожиданную соседку по вагону. В той не было ничего особенного. Обычное русское лицо, привлекательное отнюдь не классически правильными или яркими чертами, а скорее добротой и спокойной умиротворенностью, настолько подходящими ему, что попытка придумать этому лицу какое-либо иное выражение, вероятно, окончилась бы для предпринявшего такие усилия только головной болью. Она не старалась выглядеть красивой не потому, что не могла. Ей просто НЕ НАДО было заниматься подобными глупостями. Она и в нынешнем своем скромном виде заставляла мужчин выворачивать шей, а мужские сердца — давать сбои в отчаянной мечте не о сексапильной самке, а о верной и заботливой жене и нежной, надежной и бесконечно терпеливой матери их детей. То есть о том, чего в нынешние времена мужчинам не хватало больше всего. Так, наверное, лет через пять смогла бы выглядеть и сама Дашуня, если бы была одета, обута и подстрижена, как эта женщина. Но это было уже из области несбыточных мечтаний. После всего, что с ней сегодня произошло, Дашуня была твердо уверена, что она НИКОГДА не сможет стать хоть немного похожей на эту девушку.

Они проехали вместе шесть остановок. Дашуня, поймав себя на том, что она совершенно неприлично пялится на свою соседку, все это время старалась специально смотреть в другую сторону, но то и дело скашивала глаза, чтобы бросить на нее еще один взгляд. Наконец объявили «Коломенскую». Молодая женщина, все это время вроде бы сосредоточенно рассматривавшая какие-то бумаги, извлеченные из довольно объемистой дамской сумочки, встала и пошла вдоль вагона, хотя дверь находилась всего в двух шагах от нее. Куда она шла, Дашуня поняла, лишь когда эта женщина остановилась прямо напротив нее:

— Как тебя зовут?

Дашуня от неожиданности чуть не поперхнулась:

— Дашу… то есть Дарья.

Женщина кивнула:

— А меня Татьяна. — Она секунду молчала, внимательно глядя на Дашуню, потом улыбнулась. И от этого губы Дашуни сами собой разъехались в стороны в ответной улыбке.

— Пойдем.

— Куда?

Женщина пожала плечами:

— В общем-то, у меня тесновато, но раскладушка есть.

Дашуня оторопело моргнула. ТАКОГО она не ожидала. Но женщина не дала ей времени на удивление:

— Давай быстрее, а то проедем…

Спустя два часа, после плотного ужина и чая с печеньем (мама всегда говорила Дашуне, что есть на ночь — лучший способ поправиться, но… никогда сама не отказывала себе в этом удовольствии) Дашуня, ловко управляясь с грязной посудой, спросила Татьяну, сражавшуюся, аки Самсон со львом, с неподатливым матрасом:

— А почему ты меня позвала?

Татьяна выпрямилась, сдувая с лица выбившиеся пряди, и весело посмотрела на Дашуню.

— Тоже мне задачка. Если в вагоне метро сидит вымотанная донельзя девчонка в обнимку с обшарпанным дорожным чемоданом и косится по сторонам тоскливым взглядом, значит, ей негде переночевать.

Дашуня хмыкнула, представив описанную картину со своей драгоценной особой в центре композиции, но тут же согнала с лица улыбку и снова обратилась к Татьяне:

— Да нет, я не об этом. Почему ты вообще подошла ко мне? Какое тебе до меня дело?

Татьяна, завершив наконец свои бои с матрасом полной и окончательной победой, повернула к Дашуне серьезное лицо:

— Понимаешь, два года назад я точно так же, как и ты, оказалась в Москве, совершенно одна, с чемоданом на горбу и сотней рублей в кармане, которых не хватило бы даже на билет на экипаж, если бы между Москвой и Саратовом внезапно открылось конное сообщение. Так вот, тогда нашлись люди, которые мне помогли. А взамен… знаешь, я не очень-то понимаю, как это все вышло, но сегодня я вдруг почувствовала, что… я должна отдать этот долг.