Империя террора - [14]

Римо узнал их без труда. Он достаточно часто видел то же самое на своем собственном лице. Это были следы пластической операции. Кем бы ни был этот человек с сигаретой, недавно он изменил внешность.

Он все еще пререкался со стюардессой. Римо понял, что делало его голос таким знакомым. Это был гортанный акцент уроженца Нью-Джерси, акцент, с которым когда-то говорил и сам Римо, пока КЮРЕ не заставило его избавиться от него. Римо выучился разговаривать с произношением среднего американца, которое ничего не могло сообщить о его происхождении.

Человек опять ткнул кончиком сигареты по направлению к стюардессе. Где же Римо прежде видел этот жест?

Скандал неожиданно потерял свой смысл, поскольку надпись, запрещающая курение, погасла.

– Смотрите-ка, – сказал пассажир. Голос, исходящий от человека с такими мягкими и тонкими чертами лица, был резок и хрипл. – Все уже в порядке.

Обернувшись и взглянув на надпись, стюардесса хмуро улыбнулась и отошла. Человек в кресле пристально наблюдал за каждым ее движением. Девушка исчезла в кабине экипажа, и он расслабился. Затем он огляделся по сторонам, и Римо честно уставился в иллюминатор, следя за отражением человека в стекле.

Наконец человек резко затушил сигарету в пепельнице на подлокотнике своего кресла, так, что она осталась там тлеть. Затем он встал и направился к комнате для отдыха в задней части самолета. Римо сомневался, что идея устраивать увеселения на борту самолета была здравой. Неужели никого не беспокоит, что на увеселения пассажиров тратят слишком много времени, а на проверку двигателей – слишком мало? Римо это очень беспокоило.

Он вернулся к своему журналу и попытался сосредоточиться на чтении, но этот голос и эта манера держать сигарету продолжали его мучить. Где? И когда? Через несколько минут в салоне опять появилась белокурая стюардесса, направляющаяся в заднюю часть самолета.

Римо окликнул ее.

– Да, сэр? – сказала она, с улыбкой склоняясь над ним.

Римо улыбнулся ей в ответ:

– Как зовут этого крикуна, который не хотел тушить сигарету?

Стюардесса начала было протестовать, защищая доброе имя своих пассажиров, но улыбка Римо заставила ее остановиться.

– О, это мистер Джонсон, – сказала она.

– Джонсон? А имя у него есть?

Девушка посмотрела на список пассажиров у себя в блокноте.

– Собственно говоря, имени нет, – сказала она, – есть только инициалы. П.К.Джонсон.

– А! – произнес Римо. – Это плохо. Я думал, я его знаю. Все равно, спасибо вам. .

– Не за что, сэр. – Стюардесса еще ближе склонилась к человеку, умеющему так чудесно улыбаться. – Я могу что-нибудь для вас сделать? Что-нибудь, чтобы вы почувствовали себя уютно?

– Да. Помолитесь вместе со мной, чтобы не отвалились крылья.

Она выпрямилась, не поняв, было ли это шуткой или нет. Но в этот момент Римо улыбнулся опять с трогательной нежностью, и стюардесса, довольная, отошла прочь. Римо поглубже уселся в кресле.

П.К.Джонсон. Это ни о чем ему не говорило. Да, но чему его обучило КЮРЕ? Когда люди берут себе фальшивые имена, обычно они сохраняют свои собственные инициалы. Отлично. П.К.Д. Джон П. и так далее. П.К. Римо ненавидел умственные упражнения. П.Д.К. П.Д.! П.Д.Кенни.

Ну конечно же! Он видел этот номер с сигаретой, когда арестовывал П.Д.Кенни за участие в азартных играх.

Римо – тогда свежеиспеченный полицейский – обходил свой участок в районе Ньюарка под названием Айронбаунд. Проходя мимо здания какого-то еще одного общественного спортивного клуба – из тех, что в неисчислимых количествах появляются к очередным выборам мэра, – Римо заглянул сквозь большие окна в ярко освещенную комнату и увидел людей, сидящих за столом и играющих в карты. На столе валялись груды серебра и бумажных денег. В Нью-Джерси азартные игры были запрещены законом, хотя никто и не обращал на это внимания. Римо поступил так, как счел наилучшим.

Он вошел внутрь и подождал, пока его заметят.

– Простите, ребята, – сказал он с улыбкой, – но вам придется закончить игру. Или перейти в задние комнаты, чтобы вас не видели с улицы.

За столом было шесть игроков, и перед пятью из них лежала груда денег. Только перед одним было всего несколько долларов. Это был высокий, худой человек с расплющенным носом и шрамами на лбу.

Головы всех остальных игроков повернулись к нему. Он внимательно изучил свои карты и затем презрительно посмотрел на Римо.

– Пошел вон, молокосос, – сказал он с хриплым и гортанным уличным ньюджерсийским акцентом. В его голосе не было и тени улыбки.

Римо решил не обращать на него внимания.

– Вам придется закончить игру, ребята, – повторил он.

– Я тебе говорю, пошел вон.

– Вы слишком много говорите, мистер, – сказал Римо.

– Я умею не только говорить, – произнес человек. Он поднялся и с сигаретой в руках подошел к Римо. Встав перед ним, он повторил:

– Пошел вон.

– Вы арестованы.

– Да? И за что же?

– За азартные игры. И за оказание сопротивления полиции.

– Сынок, ты знаешь, кто я такой?

– Нет, – сказал Римо, – и меня это не интересует.

– Я Кенни, и я могу сделать так, что через сорок восемь часов ты будешь таскаться по самому жалкому участку в Ниггертауне.

– Вот и сделайте это, – сказал Римо, – только сидя в тюрьме. Вы арестованы.