Империя Круппов. Нация и сталь - [24]

Не дожидаясь конца панихиды, Альфред, улучив подходящий момент, тайком сбежал на фабрику, чтобы стать у колдовского тигля, чтобы согнать птиц с иссохшего колеса водяной мельницы и вновь раздуть в топке жаркий пламень, в котором он первым делом сжег книги отца. В этом аутодафе горели мысли романтиков, горела эпоха.

Глава III

Пришествие Короля

Прямо скажем, король был весьма странным. Если Альфреда Круппа, старшего сына и наследника Фридриха, и нельзя было назвать сумасшедшим в полном смысле этого слова, то под характеристику чудаковатого или с легким приветом он вполне подходил. Это его знаменитая конная статуя в поверженном Эссене лежала на земле и после смерти продолжала вселять в правнука надежду на будущее. Высокий, худой, с вытянутым лицом и с длинными кривыми ногами, похожими на лапки паука, он производил на окружающих довольно странное впечатление какой-то скрытой, уродливой силы. Он был упорным до самозабвения, и в то же время слабым и подверженным неврозам. При всей знаменитой твердости характера, о которой ходили легенды, Альфред, подобно безвольному отцу, любил прятаться от невзгод за наглухо закрытой дверью своей комнаты, где он мог провести целые недели, а иногда и месяцы, ни с кем не общаясь, лежа в постели и тупо глядя в потолок. На протяжении всей жизни этот человек поражал окружающих своими причудами и многочисленными фобиями, которые в дальнейшем стали предметом сплетен во многих столицах Европы. Крупп вырос среди пламени, всю жизнь он был связан со сталелитейным производством и при этом больше всего на свете боялся именно огня. Вид бушующей огненной стихии вселял в него панический ужас. Только благодаря своей железной воле Альфред каждый раз брал себя в руки и приходил утром на фабрику.

Запахи также не давали покоя королю пушек. Он разделял их на добрые и злые. Зло, как и добро, имело свой специфический аромат, следовало лишь только хорошенько принюхаться. Так, запах конского навоза необычайно возбуждал Круппа. Он считал его особенным и подолгу мог стоять рядом со свежевываленной кучей, испытывая при этом блаженство. Запах конского навоза обладал для Круппа мощной творческой энергией. Именно в такие минуты ему в голову приходили самые неожиданные и яркие идеи. И, напротив, запах собственного дыхания был просто омерзителен и ядовит. Эта фобия так завладела сознанием Круппа, что он, дабы избежать скорой смерти, заставлял себя постоянно двигаться и проводить как можно больше часов на свежем воздухе. Но это хорошо было днем, а ночью дело обстояло куда хуже. Сон, по мнению Альфреда, даже самый короткий грозил стать вечным. Такое положение вещей привело к тому, что у Круппа с годами развилась хроническая бессонница. Любого другого человека подобный недуг давно бы сломил физически и морально, лишив необходимой преуспевающему промышленнику энергии, но в случае с Альфредом дело обстояло совсем иначе. Бессонные ночи лишь возбуждали короля пушек ещё больше, вселяя в него уверенность в абсолютном собственном превосходстве над всеми остальными представителями рода человеческого, которые так бездарно тратят половину отпущенного им Богом и судьбой времени, уткнувшись носом в подушку.

Альфред обладал таким комплексом отклонений, он был такого сорта невротиком, что все его фобии и неврозы, все его бесчисленные причуды и мелкие помешательства не столько уничтожали его личность, сколько дополняли и поддерживали друг друга. Эта зыбкая, на первый взгляд, почва, этот невротических хаос в случае с Альфредом непостижимым образом создавал довольно твердый личностный костяк.

Ночами Альфред Крупп любил писать всевозможные инструкции и меморандумы, касающиеся его бизнеса. Эту страсть вполне можно было бы назвать графоманией. Общий объем так называемого письменного наследия Альфреда Круппа насчитывает более 30 000 архивных единиц.

В качестве эксперимента Крупп приучал себя писать в полной тьме, порой забираясь с головой под одеяло. Покрываясь потом, в слепую, он упорно выводил одну строчку за другой. Судя по всему, это была тренировка, преследующая сразу две цели: научиться писать, не видя лист бумаги, и одновременно с этим выработать силу воли, преодолевая отвращение от запаха собственного ядовитого дыхания. Но чаще всего Крупп занимался своими ночными литературными бдениями на свежем воздухе.

С восходом солнца, когда рабочие вылезали из своих теплых постелей и шли на завод, они частенько могли видеть своего хозяина, который, скрючившись, сидел в неестественной позе на одной из лавок, продолжая в слепую лихорадочно делать какие-то бессмысленные записи. Вид этого зрелища поражал неискушенных рабочих. Перед ними было реальное воплощение Недреманного Ока Хозяина. Дисциплина на заводах Круппа всегда была образцовой. Рабочих буквально очаровывала эта неиссякаемая энергия Альфреда, которую они воспринимали не иначе, как чудо. Но настоящим чудом было то, что на протяжении пятидесяти лет их неутомимый хозяин так и не был ни разу госпитализирован, так и не погостил в течение хотя бы короткого периода времени в какой-нибудь дорогостоящей психиатрической клинике.