Империя, которую мы потеряли. Книга 2 - [162]

Но выводы сделаны не были.

Ни правительство ни Государь не осознали до конца того факта, насколько велик в обществе перевес левых идей и как важно взрастить в России настоящую правую партию, не сводящую свою правизну к антисемитизму и германофобии, а имеющую за собой идеологическую платформу, основанную на консерватизме, патриотизме, уважении прав собственности. Столыпин пытался создать богатого и самостоятельного крестьянина — но даже не попытался создать для него свое политическое представительство. Николай II так и водил дружбу с антисемитским Союзом русского народа и не попытался привлечь на свою сторону даже центристов. Скорее наоборот — десятилетие перед 1917 годом власть посвятила тому, чтобы отменить или выхолостить содержание манифеста 17 октября 1905 года, тем самым углубляя конфликт со всеми партиями без исключения, отрицая партийность как таковую. Отказ Николая II играть в политические игры, позиционирование себя как «царя крестьян» сыграли с ним злую шутку.

Правительство и Николай II не осознали и принципиальную неправильность построения всей системы безопасности государства на привлечении армии к разгону массовых беспорядков, не осознали опасную слабость полиции, ее недостаточную численность, слабое кадровое и материально-техническое обеспечение. Планы Столыпина по резкому усилению полиции, включению в ее состав даже аналогов ОМОН с бронированными машинами — услышаны не были. Не в последнюю очередь благодаря сопротивлению Думы, которая была не органом власти, а авангардом общества в борьбе с властью.

С другой стороны — и общество не сумело ни разглядеть в столкновениях на Пресне будущий масштаб и кровавость гражданской войны, ни проявить достаточной мудрости для того, чтобы принять те уступки, на которые пошли правительство и Государь и работать в рамках их, доказывая своей работой, что парламентаризм в России нужен и парламенту можно и нужно дать больше полномочий. Вместо этого — передовая часть российского общества встала на позицию «хотим все и сразу», не желая слышать никаких, даже разумных аргументов. Вероятно, это была та же разновидность оптимистического безумия, которое охватило всю Европу и привело к Мировой войне.

6.3. Балкано-Османская проблема

Вопрос, на который не только не хотят отвечать, но который не хотят и задавать: почему Россия вступила в Первую мировую войну. Что мы искали в этой войне, что от нее ждали? Не хотят потому, что глупое вступление в никому не нужную войну есть один из краеугольных камней в охаивании Николая II, в мифе о глупом и слабовольном царе. На самом деле, ни глупым ни слабовольным он не был, по крайней мере не глупее ни одного из политиков стоявших в тот момент у руля стран, начавших Первую мировую. И основания для вступления России в войну были, как объективные так и субъективные.

Начнем вот с чего.

В то время — основным экспортным товаром России были не нефть и газ, а зерно, и основной торговый путь русского зерна на мировой рынок — лежал через Босфор. Пролив Босфор — контролировала Османская Империя, которая воевала с Россией уже двенадцать раз, которая находилась под полным международным контролем (страна была банкротом и ее финансы контролировали иностранцы) — но согласно международным договорам она имела право закрывать Босфор и Дарданеллы всякий раз, как только ведет войну. Причем для всех судов всех государств, а не только для участников войны.

Османская империя разваливалась, в провинциях бушевали то мятежи то восстания, некоторые провинции юридически были частью одной империи, а фактически другой (Египет), другие отвалились и теперь вели собственную игру (Греция, Болгария, Сербия) — и всякий раз как только что-то случалось, Османская империя закрывала Проливы. Било это по России как ни по кому другому, да я думаю — и конкуренты наши были сильно в том заинтересованы. Ведь пшеница и тогда была ходовым биржевым товаром, и как хорошо можно играть на бирже, если знаешь, что в какой-то момент один из ключевых поставщиков будет выключен из игры и цена взлетит.

Так, за период с 1906 по 1910 г. вывоз хлебных злаков из портов Черного моря составил 4691 тыс. тонн, из портов Азовского — 2825 тыс. тонн, а из Балтийского — всего 1081 тыс. тонн. За 1906–1910 гг. участие черноморских портов в вывозе зерна как с побережья собственно России, так и с кавказского побережья увеличилось с 40 % до 46,5 %, портов Азовского моря — с 22,6 % до 28 %. В совокупности Черное и Азовское моря участвовали, таким образом, в 74,5 % общего движения хлебных злаков. Наконец, в 1913 г. из общего количества 10 670 тыс. тонн вывезенного хлеба 7900 тыс. тонн, то есть более 80 %, экспортировалось через порты Черного и Азовского морей.

…

За 15 лет, предшествовавших I Мировой войне(1898–1913), из 21,9 млрд. руб. русских активов около 80 % всех поступлений было получено за счет экспорта, а остальные средства — за счет государственных займов (2 млрд. руб.) и иностранных вложений в промышленность, торговлю и кредитные учреждения. Эти поступления, а, следовательно, и стабильность русской экономики, во многом основывались на хлебном экспорте. В среднем годовой сбор главных хлебов в России (рожь, пшеница, ячмень, кукуруза, овес) в 1910–1913 гг. доходил до 4,5 млрд. пудов, в среднем вывозилось до 680 млн. пудов, т. е. 15 % сбора. Даже в неблагополучном 1911 году, когда в России было собрано 3.77 млрд. пудов зерновых(против 4,6 млрд. пудов в 1910, 4,48 млрд. в 1912 и 5,41 млрд. в 1913), обем вывоза хлеба изменился не существенно. В 1911 он составил 821 млн. пудов (против 847 млн. пудов в 1910, 548 млн. в 1912, 648 млн. в 1913). Доходы от экспорта при этом составили: в 1910 году — 735,3 млн. руб., в 1911 — 735,3 млн. руб., в 1912 — 547,1 млн. руб., в 1913 — 589,9 млн. руб