Империя, которую мы потеряли. Книга 2 - [138]

И Троцкий и Жаботинский были на Сионистском конгрессе. Напомню, на каком именно — из Ежевики.

6-й Сионистский конгресс. Базель, 23–28 августа 1903 г. 592 делегата. Председатель — Т. Герцль. Он вынес на обсуждение делегатов план Уганды, вызвавший бурные споры. Резолюция, предусматривавшая создание специальной комиссии для рассмотрения этого плана и посылку экспедиции для обследования районов Восточной Африки, предложенных британским правительством для создания еврейских поселений, была принята путем поименного опроса делегатов 295 голосами против 178, при 132 воздержавшихся. После подведения итогов голосования многие противники плана Уганды, которые позднее стали называть себя Ционей Цион (это были главным образом представители сионистских организаций России), покинули зал и вернулись на заседание лишь на следующий день, по личной просьбе Т. Герцля. Конгресс удовлетворил ряд их требований, в частности, запретил финансирование угандийской экспедиции из средств Еврейского колониального банка, Еврейского национального фонда и фонда членских взносов Сионистской организации. Был также заслушан доклад Ф. Оппенхеймера о разработанном им плане строительства кооперативных сельскохозяйственных поселений в Эрец-Исраэль и принято предложение З. Е. Соскина (1873–1959) об учреждении Палестинской комиссии.

Ключевой вопрос этого конгресса — использовать для заселения евреями предложенную англичанами африканскую Уганду — или отказаться и ждать так или иначе воплощения давней мечты — возвращения в Палестину. Мнения раскололись, причем против Уганды преимущественно выступили евреи из России, среди которых был и Жаботинский. Европейские евреи были в основном за. Жаботинский кстати был одним из тех, кто ушел в знак протеста, и потом с горечью и с гордостью сказал: Россия это страна, где даже евреи — самые гордые евреи мира. Не могу поручиться за точность фразы — но за одно это Жаботинскому можно многое простить. Заметьте — он не скатился в русофобскую истерику даже несмотря на то что он был свидетелем и современником Кишиневского погрома, и даже несмотря на то что в России он не обладал полными гражданскими правами — Россия была отнюдь не ласкова к Зееву Жаботинскому. Но он это сказал.

Полный антипод Жаботинского — Лев Троцкий. По итогам сионистского конгресса он делает вывод, что все сгнило и посылает издевательское письмо Герцлю. Это забавно, особенно учитывая, что прошло сто лет, и исход спора мы знаем. Израиль есть, СССР нет, а Троцкий враг номер один. О чем это говорит?

Троцкий не русский и не еврей. Он не часть народа. Ему плевать на народ, что русский что еврейский, он не живет одной с ним жизнью, не чувствует его боль, не радуется его радостям. Он глубоко чужд народу. Он готов этот народ убивать. Любой — свой, не свой.

https://bessmertnybarak.ru/article/vladimir_zazubrin_schepka/

Запах крови, парного мяса будил в Срубове звериное, земляное. Схватить, сжать эту синеглазую. Когтями, зубами впиться в нее. Захлебнуться в соленом красном угаре… Но Та, которую любил Срубов, которой сулил, была здесь же. (Хотя, конечно, какое бы то ни было противопоставление, сравнение Ее с синеглазой немыслимо, абсурдно.) А потому — решительно два шага вперед. Из кармана черный браунинг. И прямо между темных дуг бровей, в белый лоб никелированную пулю. Женщина всем телом осела вниз, вытянулась на полу. На лбу, на русых волосах змейкой закрутились кровавые кораллы. Срубов не опускал руки. Скачков — в висок. Полногрудая рядом без чувств. Над ней нагнулся Соломин и толстой пулей сорвал крышку черепа с пышной прической.

Браунинг в карман. Отошел назад. В темном конце подвала трупы друг на друга лезли к потолку. Кровь от них в светлый конец ручейками. Уставший Срубов видел целую красную реку. В дурманящем тумане все покраснело. Все, кроме трупов. Те белые. На потолке красные лампы. Чекисты во всем красном. А в руках у них не револьверы — топоры. Трупы не падают — березы белоствольные валятся. Упруги тела берез. Упорно сопротивляется в них жизнь. Рубят их — они гнутся, трещат, долго не падают, а падая, хрустят со стоном. На земле дрожат умирающими сучьями. Сбрасывают чекисты белые бревна в красную реку. В реке вяжут в плоты. А сами рубят, рубят. Искры огненные от ударов.

Окровавленными зубами пены грызет кирпичные берега красная река. Вереницей плывут белоствольные плоты. Каждый из пяти бревен. На каждом пять чекистов. С плота на плот перепрыгивает Срубов, распоряжается, командует.

А потом, когда ночь, измученная красной бессонницей, с красными воспаленными глазами, задрожала предутренней дрожью, кровавые волны реки зажглись ослепительным светом. Красная кровь вспыхнула сверкающей огненной лавой. И не пол трясся в лихорадке — земля колебалась. Извергаясь, грохотал вулкан.

Вот именно поэтому у Жаботинского получилось, а у Троцкого нет. Троцкий и такие как Троцкий — они были чужими для народа, и народ был чужим для них. Созданный Троцким СССР рухнул, потому что это государство оказалось чужим и для русских и для других народов, живших в нем. Никто так по-настоящему и не принял правил жизни большевиков, никто не принял искусственно созданных социальных ролей в искусственно созданном советском обществе. СССР постоянно сотрясали забастовки, бунты, беспорядки, по-настоящему тихим было лишь брежневское время, время большой нефти. Андропов сказал — мы не знаем общества, в котором живем — думаю, он понимал, что в СССР сформировалось уже вполне капиталистическое по взглядам общество. Но и в восемьдесят пятом году, когда пришел Горбачев — он путем проб и ошибок быстро выяснил, что население страны вовсе не горит жаждой идти в светлое будущее, а хочет денег прямо здесь и сейчас…