Империя, которую мы потеряли. Книга 2 - [115]

Государь Император был одним из тех, на кого общество могло влиять не во всем и не всегда — но и он вынужден был принимать мнение общества в расчет. Но когда он — вопреки мнению общества — снял дядю Николашу (а надо было повесить) — он сделал небезупречную ставку на Алексеева, хотя заметил и как-то возвысил и Щербачева. И не прогнал таких как Рузский — кого гнать надо было поганой метлой. Потом, когда Ему стало, в общем-то, все понятно и про Алексеева — он назначил лично ему знакомого Гурко, а не Юденича, Щербачева или беспредельно ему преданных Келлера или Безобразова. Видимо, и тут Государь решил лишний раз не ссориться с обществом.

Это и оказалось роковым.

8. Командующий Кавказским фронтом, Николай Николаевич Юденич. Полководец, не проигрывающий сражения

Мы не понимали, и сейчас не понимаем, для чего нам нужен был кавказский фронт. Все-таки мы европоцентричны. Кавказский фронт неизвестен, плохо изучен, в отличие от сражений на Западе — Кавказ мы совсем не знали тогда и не знаем сейчас. За что мы тогда боролись? За Царьград? А зачем он нам был нужен?

Приведу только два факта.

Первый — до двадцатых годов двадцатого же века — в Стамбуле (Константинополе) турки вовсе не составляли этническое большинство, большинство там составляли греки и армяне, если сложить их вместе. Точно так же — поселения греков были на берегах и Черного и Эгейского морей, там они составляли этническое большинство. Сегодняшнее положение Турции — а она сегодня мононациональна и монорелигиозна — это результат целой серии жестоких этнических чисток, предпринятых как младотурками, так и Ататюрком уже после войны (кстати за них так никто и не был наказан и Адольф Гитлер приводил их как пример возможной безнаказанности при массовом убийстве евреев). Геноцид армян был — но он был не единственным, было еще массовое убийство греков.

До поражения греков от Ататюрка — вопрос об интернационализации Стамбула по типу скажем Танжера рассматривался всерьез и основания к тому были. Так что — Стамбул вполне мог бы стать южной столицей Российской Империи, тем более что среди турок не все были националистами, и власть чужого царя могли бы принять, если бы тот не трогал их религию и их ценности. А Российская Империя была как раз терпима к исламу.

Второй — к лету 1917 года русская армия стояла всего лишь в ста километрах от Багдада. Это значило, что при послевоенном урегулировании мы могли рассчитывать на многое. Не только на Константинополь — курды, люто ненавидящие турок вполне могли попроситься под покровительство Белого Царя по образцу армян. А это значило, что мы получали огромные нефтяные запасы Мосула и выход к верховьям Тигра — то есть, морской путь к Персидскому заливу.

В Европе мы максимум могли рассчитывать на Краков, полный польскими рокошанами. Продвижения на Балканы, выхода к Салоникам — нам бы не дали, союзники костьми бы легли чтобы не дать нам доступа в Эгейское море.

Может еще получили бы польско-немецкую Силезию — как тогда в Берлине говорили, каждый второй уголовник в городе — оттуда. Для Берлина это было примерно как до 2014 года для Киева Донбасс.

Прорыв к южным морям нам мог обеспечить Юденич.

Из Википедии

Из дворян Минской губернии. Сын коллежского советника Николая Ивановича Юденича (1836–1892) и Агнии Никитичны Даль (1836 — после 1892).

В 1879 году поступил в 3-е военное Александровское училище, которое окончил 8 августа 1881 года с производством в подпоручики армейской пехоты и прикомандированием к лейб-гвардии Литовскому полку. 10 сентября 1882 года переведён в лейб-гвардии Литовский полк с переименованием в прапорщики гвардии. В 1884 году произведён в подпоручики (со старшинством с 30 августа 1884 года), в следующем году — в поручики гвардии (со старшинством с 5 августа 1885 года)

В 1887 году окончил Николаевскую академию Генерального штаба по 1-му разряду и 7 апреля того же года был произведён в штабс-капитаны гвардии. Назначен состоять при штабе Варшавского военного округа. 26 ноября 1887 года переведён в Генеральный штаб с переименованием в Генерального штаба капитаны и назначением старшим адъютантом штаба 14-го армейского корпуса. Цензовое командование ротой отбывал в лейб-гвардии Литовском полку (2 ноября 1889 — 12 декабря 1890). 9 апреля 1891 года назначен обер-офицером для особых поручений при штабе 14-го армейского корпуса. С 27 января 1892 — старший адъютант штаба Туркестанского военного округа. 5 апреля 1892 года произведён в подполковники. В 1894 году участвовал в Памирской экспедиции в должности начальника штаба Памирского отряда.

В 1895 году женился на Александре Николаевне Жемчужниковой, бывшей жене штабс-ротмистра Сычёва.

24 марта 1896 года произведён в полковники и 6 декабря того же года назначен штаб-офицером при управлении Туркестанской стрелковой бригады, 20 сентября 1900 года — штаб-офицером при управлении 1-й Туркестанской стрелковой бригады. С 28 мая по 8 октября 1900 года отбывал цензовое командование батальоном в 12-м гренадерском Астраханском полку.

16 июля 1902 года назначен командиром 18-го стрелкового полка. Командовал этим полком во время Русско-японской войны. Принимал участие в сражении при Сандепу, где был ранен в руку, и Мукденском сражении, в котором был ранен в шею. 19 июня 1905 года произведён в генерал-майоры с назначением командиром 2-й бригады 5-й стрелковой дивизии. За отличия в Русско-японскую войну награждён золотым оружием с надписью «За храбрость» (утверждено высочайшим приказом от 26 февраля 1906 года), 25 сентября 1905 года пожалован орденом Святого Владимира 3-й степени с мечами, а 11 февраля 1906 года — орденом Святого Станислава 1-й степени с мечами.