Империя. Книга 1 - [2]

Император Александр I даровал Европе мир, создав Священный союз, который скреплялся христианской идеей. Учреждение союза монархов, которые должны были удерживать Европу от новых революционных потрясений, сопровождалось декларацией важного принципа: «Три союзные государя почитают себя, яко поставленными от Провидения для укрепления тремя единаго семейства отраслями, а именно Австрией, Пруссией и Россией, исповедая, таким образом, что Самодержец народа христианскаго, коего они и их подданные составляют часть, не иной подлинно есть, как Тот, Кому собственно принадлежит держава, поелику в Нем едином обретаются сокровища любви, ведения и премудрости безконечныя, т. е. Бог, наш Божественный Спаситель, Иисус Христос» (из учредительного акта Священного союза). Русский царь понимал, что христианство есть та основа, на которой должен зиждиться будущий миропорядок.

Но в России отсутствовали свои Вольтеры, вернее свои анти-Вольтеры, которые могли бы выработать соответствующую новому статусу России политическую философию. Отечественные властители умов образованного общества – Новиков, Радищев, Чаадаев, – в сущности были лишь последователями европейских философов и не имели никакого дерзания к самобытности.

Появление славянофилов яркой вспышкой заполнило эту пустоту. Их коллективный ум привел русское общество XIX века к осознанию того, что единственное основание нашей самобытности и жизнестойкости есть вера православная. За столетие синодального правления Русская Церковь значительно ослабла: было упразднено патриаршество и созданы громоздкие бюрократические структуры, началось встраивание духовенства в государственную машину, были изданы указы, обязывающие священников раскрывать тайну исповеди. Но несмотря на все это именно Православная Церковь пронесла через насильственную европеизацию XVIII века идеалы Святой Руси.

Заглядывая в прошлое за порог петровских реформ, в дух и быт Московского царства, славянофилы увидели, в чем состоит забытая миссия нашей страны. Они осознали, что должна принести ставшая сверхдержавой Россия в новый постнаполеоновский мир Европы. Ее высшим предназначением было восстановить разрушенные основы всемирной христианской цивилизации: в экономике, политике, повседневном быту. То есть возродить идею Третьего Рима, наследника Вселенской Империи Нового Рима – Константинополя. Это означало необходимость последовательного отказа от идей европейского просвещения, противоречащих православию.

Но пока в России возрождалась православная политическая мысль, на другом конце Европы готовился совсем другой, либеральный и капиталистический, проект будущего мироустройства.

Вторым победителем Наполеона была Англия, где к тому времени уже зародился класс, властвующий и сегодня. После 1815 года Лондон стал бесспорным финансовым центром мира. Именно в Англии образовалось финансовое могущество Ротшильдов и олигархического капитализма вообще. У этого финансового капитала имелась своя миссия, продуманная со всей основательностью: окончательно сокрушить реликты христианской цивилизации и реализовать в мировом масштабе такое общественное устройство, где правящей силой являлись бы только деньги.

Мы, свидетели победившей потребительской цивилизации денег, знаем, к чему это привело. Мы можем описать эту цивилизацию досконально, во всех деталях, потому что мы в ней живем. А тогда она еще только создавалась.

Россия была единственной силой, способной противостоять так называемому «прогрессу», ключевой идеей которого стала жажда наживы. И Россия действительно весь XIX век сдерживала его. Это было время расцвета высокой русской усадебной культуры, время взлета литературы и искусства, когда творили Пушкин и Тютчев, Глинка и Чайковский. Тогда же сложилась, наконец, и самобытная русская философия.

Частично она была создана западниками и прогрессистами – мыслителями европейского типа, которые сформировались на русской почве. Западники держались того мнения, что петровские реформы повели страну в верном направлении и что Россия как ведущая европейская держава должна влиться в общеевропейский поток развития, употребив для этой цели все свои ресурсы и достижения. Они мыслили себя более европейцами, чем русскими. Из их среды позднее выйдут социалисты и революционеры.

Другая же часть русского философского наследия была создана славянофилами и консерваторами. Рождается блестящая плеяда мыслителей, осознавших необходимость для русского общества постичь собственные корни в религии, истории и политике, а затем, оттолкнувшись от полученного знания, озарить светом и указать новый путь всему человечеству. Об этом писали Аксаков, Хомяков, Данилевский, Леонтьев.

Они возвращали русское общество к духу Московского царства, государи которого мыслили себя прямыми наследниками константинопольских императоров со всеми их атрибутами, нравственными ориентирами и устремлениями. Цари московские видели в своей стране православную твердыню – Катехон, которая удерживает мир от погружения в беспросветное зло. Европейцы – католики и протестанты – выглядели в их глазах страшными вероотступниками, с которыми ни в коем случае нельзя смешиваться. Именно тогда получает широкое распространение идея о предназначении России – о Москве как о Третьем Риме. Впервые высказанная в конце XV века, эта идея была вновь востребована в середине века XIX, когда русское государство вернулось к поискам собственной всемирной миссии.