Империя. Книга 1 - [15]

Закономерно, что у авторов либерального направления именно Ханаан-Финикия выступает как идеал децентрализованного общества. Так, А. Талонов пишет: «Финикийцами предлагалась концепция децентрализованного общества, основанная на торговле, финансах, производстве без государственности и армий, в котором доблестью считалась удачная торговая операция, а не участие в военной авантюре… Финикийский культурно-исторический тип – уникальное явление в мировой истории… Ничем не стесненная экономика обеспечила весь мир разнообразными товарами с широким ценовым диапазоном. Несдерживаемая инициатива купцов позволила до предела расширить границы первоначальной ойкумены, вовлекая в нее ранее неизвестные племена и народы, встраивая их в длинные и сложные торговые цепочки»[23].

Либеральные мыслители сожалеют, что «финикийская альтернатива» с ее торгашеским эгоизмом была отвергнута Греко-римской Империей: «Вся наша история – это история бесконечных войн за захват территорий, построения империй. Персоналии такой истории – императоры-завоеватели, поэты и философы, восхваляющие их или осуждающие. Финансист на века стал презираемой фигурой и не имел шанса быть допущенным в анналы истории… Концепция децентрализованного, построенного на врожденных эгоистических интересах человека, достигаемая обменом одного товара на другой… предложенная финикийцами, была отвергнута»[24], – продолжает А. Талонов.

Культ прибыли и человеческого эгоизма не был единственным из смертных грехов Ханаана. Там, где начинается поклонение материальному, жди чудовищных преступлений ради выгоды и разнузданного разврата плоти.

Языческую религию в древности исповедовали так или иначе все народы, за исключением избранного Богом народа Израиля. Однако далеко не каждый извод язычества побуждал своих адептов к человеческим жертвоприношениям и развратным оргиям, преступлениям против самих основ нравственного закона. Ни в Египте, ни в Месопотамии не встречается следов систематических человеческих жертвоприношений. Религия же Ханаана вобрала в себя все самое отвратительное, что имелось в языческом культе.

Оргиастические культы обычно справлялись в устроенных на высотах-бамот «священных» рощах-ашерах или у считавшихся одушевленными каменных столбов-маццебот. Русский богослов А. Олесницкий (1842–1907 гг.) в работе «Мегалитические памятники Святой Земли» рисует нелицеприятную картину того, что совершалось близ этих столбов: «У камня, как у живого и оживляющего начала, хананеяне, мужчины и женщины, искали жизненной плодотворной силы, у его подножия зачинали и рождали детей, заранее посвящавшихся в жертву тому же камню, когда он охладевал и мертвел (образ безжизненного зимнего солнца) и сам нуждался в согревании его живой человеческой кровью… Мегалитические центры, с одной стороны, были местом блудодеяний, прикрывавшихся культовыми целями, а с другой стороны – местом кровавых человеческих жертв»[25].

Раскопки посвященных Ваалу и Астарте (Бэлу и Иштар) святилищ и высот подтвердили библейские рассказы и обличения: были найдены многочисленные кувшины с детскими костями. Также подтвердились свидетельства о существовавшем у ханаанейцев ритуале «укрепления» нового дома замурованными костями убитого младенца. «В финикийско-пунической культуре… детские жертвоприношения, по-видимому, осуществлялись регулярно. Насколько нам известно, здесь приносили в жертву детей обоих полов и преимущественно в возрасте, когда они начинают ходить»[26], – отмечает австрийский исследователь Армин Ланге.

Сохранились тексты угаритских песнопений, обращенных к Баалу: ему торжественно обещали в жертву ребенка-первенца, если он отгонит от города могущественного соседнего правителя: «O Ваал, если ты прогонишь от наших ворот сильного врага, воина от наших стен, быка, Ваал, мы освятим, обет, Ваал, мы исполним, первенца, Ваал, мы освятим…»[27].

Ханаанский ритуал детского жертвоприношения «в целях обороны» засвидетельствован на египетских военных барельефах храма в Карнаке. На них изображена группа сановников осажденного египтянами ханаанского города, устремивших руки и лица к небесам. Один из них держит сосуд для воскурения благовоний, а два других сбрасывают убитых детей со стены города. У одного из сбрасывающих в руке нож. Нужно, наверное, обладать особым цинизмом, чтобы утверждать, как делают некоторые современные авторы, что барельеф изображает, как взрослые спасают детей, спуская их со стен, чтобы они могли убежать. Очевидно, что нож в руке для такого спасения был бы совершенно не нужен.

Рассказ о том, как царь Моава отбивался от израильтян, полностью совпадает с данными египетских рельефов и табличек: «И увидел царь Моавитский, что битва одолевает его… и взял он сына своего первенца, которому следовало царствовать вместо него, и вознес его во всесожжение на стене» (4 Цар 3:26–27). Ветхий Завет свидетельствует о «ненавистных делах волхвований» и «нечестивых жертвоприношениях», совершавшихся в Ханаане, и о безжалостных убийствах детей, и о пожирании на жертвенных пирах человеческой плоти и крови (Прем 12:3–6).

Бог не случайно потребовал от пребывавшего в земле Ханаанской Авраама человеческой жертвы первенца, а затем отвел его руку и повелел не причинять Исааку никакого вреда. Тем самым Израилю было наглядно показано различие между верой в истинного Бога и демоническими суевериями его соседей-ханаанейцев.