Империя из песка - [40]

Нет, мы не случайно оказались на одном острове.

– Мы вам нужны, мы можем подсказать, где есть часть ловушек.

– Мы все равно за вами увяжемся, – встревает Алекса.

Касс, уже испытавший ее настырность на собственной шкуре, бросает на Лонана пронзительный взгляд.

– Если мы и возьмем вас с собой, – обращается он к Алексе, продолжая смотреть на Лонана, – то вы не будете задавать лишних вопросов.

– Но… – начинает возмущаться Алекса, но ее перебивает Лонан:

– Провал. Моментальный. Ты остаешься на берегу. И веди себя потише, ладно?

Он внимательно всматривается мне в глаза, потом поворачивается к Хоуп.

– И ты тоже, – говорит он мягким тоном. – Лучше побудь в лагере. На поляне сухо. Пусть порез хоть немного заживет, иначе занесешь инфекцию.

Лонан находит в ближайшем рюкзаке фляжку и бросает ее Хоуп:

– И промой из раны песок. Только оставь мне немного, вечером выпью.

Он наклоняется застегнуть молнию рюкзака, и на солнце вдруг блестит что-то серебряное: кинжал в ножнах, закрепленных на бедре. Лонан одергивает рубашку, но поздно. Я заметила оружие.

– Разделяться – не очень разумно, – выпаливаю я.

План нехороший, как ни крути. Я наедине с ними в страшных, непредсказуемых джунглях? Не лучшая ситуация, учитывая, что Лонан вдобавок вооружен кинжалом. Хоуп и Алекса должны остаться на берегу, и я не могу отделаться от мысли о том, как Финнли сперва пропала, а затем вернулась… другой. Мне не терпится узнать, что она вычитала в моей книжке, если сумела расшифровать символы. Однако Финнли практически приклеилась к парням, а я не доверяю им настолько, чтобы заговорить об отцовском руководстве в их присутствии. Особенно когда я понятия не имею, что там написано с помощью азбуки Морзе.

– Выбирай, – произносит Лонан. – Предлагать снова не буду.

Финнли пойдет с ними. А если я останусь в лагере, то шанс переговорить с глазу на глаз стремительно упадет с отметки «маловероятно» до нуля. И я не сумею ничего выведать у парней. Стоит ли рискнуть?..

И смогу ли я жить дальше, понимая, что упустила такую возможность? И вообще, если я перестрахуюсь, то позволю страху одержать победу.

Нет, эти мысли сведут меня с ума.

В конце концов чашу весов перевешивает любопытство. Вдруг Избавителям известно о том, что случилось с моим отцом?

Собираю всю свою смелость в кулак и смотрю Лонану в глаза:

– Отдай мне кинжал, который пытаешься спрятать. Пусть побудет у меня. В знак того, что между нами мир.

Лонан, к моему удивлению, снимает с пояса ножны и протягивает их на ладони. Но мгновенно отдергивает руку, не позволяя забрать кинжал.

– Отдай мне кольцо, которое носишь на шее, – парирует он. – Считай, что это мое ответное «и я тебе не доверяю».

Обручальное кольцо моего отца словно тяжелеет, свисая с тонкой цепочки. Оно не представляет никакой угрозы. Но Лонан, похоже, видит меня насквозь и, конечно, догадался, что я не способна найти в себе силы расстаться с кольцом. Что оно одна из немногих вещей, которые дарят мне ощущение безопасности в нашем разрушенном мире.

Я отчаянно хочу получить ответы на вопросы… но не такой ценой.

– Я… я не могу.

Лонан продолжает смотреть на меня. Я машинально стискиваю кольцо в ладони, но Лонан аккуратно разжимает мои пальцы и, вложив в них кинжал, смыкает обратно.

– И не убей меня, – добавляет Лонан, и в воздухе буквально звенит напряжение, – или парни сорвут цепочку и выбросят колечко в океан.

Моргаю, утратив дар речи.

– А у меня нога болит, – замечает Хоуп, наш извечный миротворец. – Лучше иди с ними, Иден.

Она верит, что я сумею за себя постоять, и я даже чувствую прилив сил.

Алекса – причина, по которой нам так часто и нужен миротворец, – молчит. Наверное, выжидает, чтобы последнее слово осталось именно за ней, как готовый захлопнуть пасть аллигатор. Однако через несколько секунд она кивает, дескать, согласна. Плохо себе представляю, как она будет суетиться вокруг Хоуп и торчать на нашей полянке.

Меня-то не проведешь, но возмущаться и выказывать свои сомнения вслух я не собираюсь.

Идти в такой компании в джунгли, разумеется, опасно. Что ж, надо будет постараться оправдать риск.

И мы отправляемся в этот кошмар наяву.

36

Не перестаю поражаться тому, сколько всего я раньше принимала как должное.

Прежде люди улыбались друг другу безо всякого подтекста, слезы означали не только печаль, правда была черной, белой, серой – но не вечно обагренной кровью.

В моем прошлом между людьми укреплялась скорее дружба, чем вражда, а мечты были подобны легким облачкам, а не тяжелому свинцу. Свобода казалась чем-то незыблемым, а не запредельным.

Я частенько смотрела на ночное небо, устроившись на шезлонге возле нашего бассейна – весной, когда до летней духоты и комариных стай было еще далеко и воздух оставался свежим, прохладным. Я думала о том, что звезды на самом деле – бриллианты, как пелось в колыбельной. Что бесконечная чернота – настоящая земля, а твердая почва под нами – для них небо, и мы все висим вверх ногами, еле-еле цепляясь пальцами.

Когда же наступил день Зеро, я поняла, что мир можно перевернуть вверх дном, причем отнюдь не единственным способом. И все вокруг – не столь надежно и незыблемо. Что многое отнюдь не невозможно. И бриллианты всегда будут оставаться недосягаемо далеко, чем бы себя ни обманывали те, кто сотворил с миром такое.