Империя Хаоса - [121]

– Это нелепое предположение, – сказал Линней.

– Но только на первый взгляд. Мы знаем, гравитация, которая дает вес предметам, не является материей или твердым веществом, это – нематериальная сила. Так почему же мы должны считать, что предметы, на которые гравитация оказывает воздействие, являются материальными?

Линней ущипнул себя за руку:

– Потому что мы реальные. Предметы можно потрогать.

– А если ты не можешь ущипнуть гравитацию, так, значит, она не реальная?

– Это интересная тема, – сказала Адриана. – И она очень важна для понимания нашей новой находки. Можно предположить, что различие между нами и malakim не такое уж и большое, как мы привыкли думать.

– Я именно эту мысль и пытался донести! – воскликнул Ломоносов, преисполненный юношеского задора. – Сродства, на основе которых созданы malakim, особенно те, кто наиболее приближен к Богу, отличаются от наших. Я склонен думать, что материя – это тоже сродство, но самого простого свойства. Понимаете? Создание материального предмета не означает установление связующего звена между царством материи и царством духа, это есть скольжение по единой шкале трансформаций от более грубых сродств, называемых нами материей, до более гонких, которые мы представляем как дух. Вы только подумайте! Посредством философской ртути мы преобразовываем механическое движение "материи" в пульсацию "духа". И процесс преобразования не может быть простым, поскольку "материя" и "дух" значительно отличаются друг от друга.

Адриана кивнула. Ее внимание полностью сосредоточилось на manus oculatus.

– Это многое объяснило бы, – произнесла она. – Это могло бы объяснить, как во сне можно было создать эту руку.

– Вы о чем, мадемуазель?

Адриана очнулась. Пора было пообщаться с Уриэлем, выяснить у него, отметая все лживые уловки, что он может знать о природе существа, найденного ими в лаборатории Сведенборга.

Не успела она отпустить учеников, как в дверях возник Эркюль. Он тяжело дышал, и его шейный платок был в пятнах крови.

– Эркюль, что случилось? Ты ранен?

– Царапина, не более того. Это Меншиков. Кто-то его освободил. Он собрал вокруг себя ближайших сторонников, и люди продолжают непрерывно стекаться к нему.

– И много их уже?

– Они захватили один из воздушных кораблей. Никто из твоих телохранителей не переметнулся на его сторону, но к нему перешли многие солдаты из петербургского полка. Вполне возможно, что после раскола мы окажемся в конфронтации с равными нам силами.

– Но у них нет такого количества воздушных кораблей, как у нас.

– Нет. Хотя они захватили здание управы и, я думаю, выпустили на свободу губернатора и его сподвижников.

– Как мог Меншиков вступить в тайный сговор с губернатором и найти в его лице сторонника?

– Я не думаю, что он вступил с ним в сговор. Похоже, он увидел возможность отнять у тебя власть и начал действовать. Люди губернатора могут значительно пополнить ряды его сторонников.

– Идиот. Чего он добивается?

– Лучше об этом самого Меншикова спросить.

– Где он?

– Думаю, в здании управы.

– Значит, в его распоряжении магическое зеркало губернатора, – мрачно заключила Адриана. – Похоже, пришло время преподать Меншикову урок, показать, что такое настоящая власть.

Волной ярости, словно и не существовало гравитации, ее взметнуло на мостик. Как он мог, после всего того, что она для него сделала?! И как ее сторонники могли выступить против нее? Адриана не хотела во все это верить. Но разве она впервые сталкивалась с предательством?

Адриана подошла к магическому зеркалу. Ее встретило самодовольное лицо Меншикова.

– Приветствую вас, повелительница эфира, – сказал Меншиков.

– Меншиков, вы сошли с ума. Мне ничего не стоит прихлопнуть вас, как жалкое насекомое.

– И тем самым вы причините вред своим друзьям, большая часть которых просто глупцы, вцепившиеся в подол вашего платья. Полагаю, для них настало время задуматься, кому они служат.

– Я умею быть избирательной, когда хочу, поэтому мои друзья не пострадают.

– Правда? А насколько избирательной? Вы сумеете прихлопнуть меня и не задеть цесаревну? Неужели такое возможно?

Меншиков сделал шаг в сторону, и стала видна Елизавета, находящаяся у него за спиной. Растрепанная, за запястье одной руки привязанная к Меншикову, вторая рука заломлена назад и привязана к телу. Лицо – злое и испуганное.

– Меншиков, вы подписали себе смертный приговор. Царь многое способен вам простить, но только не это, вас засекут до смерти.

– Петр мертв, ведьма проклятая! А если нет, то скажите, он? Его нет в Китае. Его нет здесь, среди пленников, заключенных в тюрьму. Его нигде нет. Голицын со своими приспешниками убили его. Нам остается смириться и попытаться вернуть себе Россию. Но нет, вы изображаете из себя героиню из глупой сказки, которая отправилась в тридевятое царство на поиски несуществующей жар-птицы. Довольно этих глупостей. Ни я, ни те, кто присоединился ко мне, мы не хотим больше следовать за вами. Делайте что хотите, мы больше вам не верим. Мы знаем, кто вы. Вы – убийца.

– Эта убийца спасла вам жизнь. Но я хотела бы знать, не ваши ли единомышленники убили Ирину только для того, чтобы подорвать мой авторитет? Это очень похоже на вас.