Империя для русских - [11]

Нация как сумма граждан государства – это понятие, существующее только на Западе. В России, во всей Азии, в Африке нация – это этнос и только этнос. Тому свидетельство – полное «фиаско» партии Индийский Национальный Конгресс, несмотря на исключительные дарования деятелей клана Ганди. То, что в Индии два государственных языка, – не наследие «проклятого колониального прошлого», а реальность, в которой бенгалец и сикх не желают говорить на хинди. И с хиндустанцем они желают общаться только по-английски.

Не будет никогда «индийской» нации, не будет и «российской»! Не пожелает любой нормальный русский человек слышать в телепередаче, что первое место на Олимпийских играх занял «россиянин» Иванов, а второе – «украинец» Петров. Да хоть бы и Петренко! Не сможет ни один «посткоммунистический» правитель безнаказанно для своей политической карьеры использовать коммунистическую подмену понятия «великоросс» термином «русский». И в XVI, и в XVII, и в XVIII вв. наши соотечественники в оккупированных Малой и Белой Руси (а также и в Червонной, и в Подкарпатской) гордо именовали себя русскими. Даже в «Путеводителе по Крыму» (уже не Таврии!) 1925 г. издания национальная статистика выглядит так: русских – свыше 300 тысяч, в том числе великороссов, украинцев (уже не малороссов – работает большевистская пропаганда!), белорусов – столько-то. Сначала великороссам приказали зваться русскими, отказав тем самым в праве на имя русских украинцам и белорусам. Теперь пытаются в этом праве отказать и великороссам. В приличном обществе афроамериканца не назовут dirty nigger, армянина – армяшкой, еврея – жидом пархатым. Однако в бытность главой Правительства Российской Федерации Черномырдин запросто обложил перед телекамерами русских «этническими россиянами». Только ведь это не означает, что русские согласились быть этими «этническими», что они согласились с ленинским расчленением их нации, что русины Закарпатья признали себя частью «украинской нации», что Чернигов и Харьков (основанный на земле вполне москальского царя сего разрешения) добровольно согласились стать заграницей.

Право же, смешно подозревать, что «мировому сообществу» или «прогрессивному человечеству» удастся заставить нас всерьез считать, что некоторые нерусские люди принадлежат к российской нации, а иные русские – не принадлежат.

А вот советский народ… Когда выживший из ума Брежнев сообщил, что «сложилась новая историческая общность», все вежливо посмеялись. Но в 20‑30‑е годы угроза реального формирования новой нации политическими средствами была серьезной. Дело в том, что этносы не создаются по воле политиков. Они рождаются по воле Божией или в силу законов природы – это как кому удобней. Усилиями партократии и чрезвычайки можно было сколотить не народ, а химеру. Насколько процесс химеризации успел достичь результатов, насколько благодаря химеризации удалось назвать Россию Советским Союзом, а клочок России – Российской Федерацией, насколько жертвами химеризации стали несчастные, скандировавшие «Са-вет-ский Са-юз», – все это станет предметом исследования ученых следующего века.

Нужно помнить, что империя всегда многолика. Она потому и империя, что состоит из сохраняющих свой драгоценный культурный облик провинций. Однако и любая значительная нация состоит из субэтносов, а богатый язык включает множество диалектов. Это прекрасно. Одно из важнейших наблюдений Константина Леонтьева, великого мыслителя, состоит в том, что упрощение – всегда деградация. Упростить общество стремится тиран. Быть может, самый мерзостный из них – Иван IV – всерьез полагал, что все русские люди поголовно его рабы. Не лучше ведут себя иные «демократы», уверяющие, что Россия населена электоратом. То есть толпой, быдлом, массами. От угрозы чудовищной унификации предостерегает X. Ортега-и-Гасет в «Восстании масс». С. Левицкий в «Трагедии свободы» напоминает нам, что общество стремится к симфонии сограждан, а массы – к унисону. Другой тиран, Петр I, упрощал всерьез: различные группы земледельцев вместе с холопами сплющивал в односословие крепостных крестьян, боярскую аристократию размешивал в служилом дворянстве. Бюрократия всегда стремится к социальному упрощению, дай ей только волю! А интернационально-тоталитарный режим – еще и к унификации внутреннего мира человека.

Зато взгляните, как многообразна Россия в эпохи расцвета! В XI веке мы еще учились у греков приемам каменного зодчества, а в XII уже засияла радуга изумительных местных школ: смоленской, новгородской, суздальской, галицкой. В XVIII столетии Москва – несомненно мирового класса культурный центр, но для Ярославля, Рязани, Нижнего она вовсе не центр. В 1630‑е годы заказчиком-ярославцем в Москве возведена церковь Троицы в Никитниках. С середины века она становится объектом подражания, но еще в 40‑е подобная и ничуть не хуже появляется на Торгу Великого Устюга. Маленькой столицей должен был казаться в XVII столетии красавец Тобольск.

Это петербуржская бюрократия поделила Россию на два мира: столицу и провинцию. Впрочем, в полной мере это не удалось: помешала старушка Москва, сохранявшая промежуточное положение.