Империя Четырех Сторон - [26]

– А сколько стоит такая машина? – спросил комиссар полиции ближайшего к нему человека в пыльном комбинезоне, опиравшегося на болид под номером 301. Нет нужды говорить, что это был легендарный Ансельпетер, но разве смог бы его отличить от сотен таких же запыленных людей обычный старый полицейский, никогда до этого не интересовавшийся автогонками?

Вообще-то это был самый глупый, а значит, самый распространенный вопрос, который гонщикам об их машинах задают не-гонщики. А раз вопрос глупый, то механик Ансельпетера недовольно и презрительно хмыкнул. Как известно, механики считаются самыми умными людьми в команде: ведь, в отличие от гонщиков, они знают, что машина это не капризное животное из железа и стекла, а всего лишь отлаженный механизм.

Ансельпетер, сквозь пыль на лице, улыбнулся своей неповторимой доброй улыбкой и внезапно стал похожим на свои фотопортреты, которые вот уже полтора десятка лет тиражируют автомобильные журналы всего мира. Но комиссар боливийской полиции не читал глянцевые издания, кому бы те не предназначались – женщинам или мужчинам.

– Понимаете, – сказал гонщик, – непросто сложить цену этой машине. Любая вещь, существующая в единственном экземпляре, стоит гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд.

– Мгм, – закивал головой комиссар, демонстрируя любопытство. Ему и в самом деле было интересно.

– Сама машина стоит примерно восемьсот тысяч евро. Но ее надо обслуживать. Причем, ей требуются специальные запчасти. Которые, как вы понимаете, тоже существуют в единственном экземпляре. Иногда.

– Правда? – удивился полицейский.

– Правда, – услышал он голос рядом с собой. – Хотите, объясню поподробнее?

Толстяк повернулся лицом к человеку, произнесшему эти слова, и узнал в нем Вадима.

– Только не говорите, что здесь вы оказались случайно. Не поверю, – насмешливо сказал украинец.

– А я и не говорю, – пожал плечами боливиец. – Я пока еще ничего не сказал. По крайней мере, лично вам.

Вадим протянул полицейскому руку:

– Как, кстати, вы говорите, вас зовут?

Полицейский не спешил ответить на этот жест доброй воли:

– А я, кажется, еще не представлялся. Ни там, в Боливии, в Санта-Крус-де-ла-Сьерра, ни здесь, в аргентинской пампе.

Вадим стоял с раскрытой ладонью. Он почувствовал, что неловкость трансформируется в глупость, а глупость – в злость. Но злость – и это гонщик хорошо усвоил еще смолоду – неважный советчик. Впрочем, полицейский не стал затягивать неловкую и неприятную паузу. Пухлая рука боливийца оказалась в жилистой ладони украинца, и пальцы сомкнулись в рукопожатии.

– Себастьян. Эспиноза, – сказал комиссар.

– Вадим, – просто ответил гонщик. – Неc…

– Бросьте, не стоит, – перебил его комиссар. – Я мог бы и не представляться. А вашу фамилию в этом лагере и так знают все.

Рука комиссара Эспинозы, хотя и выглядела пухлой, оказалась очень крепкой. Судя по рукопожатию, боливиец был волевым человеком.

Мимо проехал гоночный КамАЗ, только что закончивший этап. Он поднял небольшое облако пыли, в центре которого оказались Вадим, Себастьян Эспиноза и молочное мороженое на палочке. Себастьян посмотрел на желтую песочную пудру, вмиг полностью покрывшую эскимо неаппетитной глазурью, и чихнул. Мороженое, словно раздумывая, качнулось на палочке и, слетев с нее, шмякнулось на землю, а точнее в пыль.

– Бывает, – сказал Ансельпетер, снова растянув губы в улыбке. Конечно же хорошо знакомой всем любителям внедорожных гонок.

– Идемте, Себастьян, к нашей машине, – Вадим, приглашая боливийца, тоже усмехнулся. – И, кстати, зачем вы приехали?

Машине предстояло несколько несложных процедур. Правда, их количество было таким, что механики готовились к бессонной ночи. Специалист по двигателям по имени Володя, которого за шумную говорливость коллеги прозвали Бубенчиком, любил весело повторять:

– Ночь с нашей машиной это лучше, чем секс!

Но сейчас главная проблема была не в двигателе, а в подвеске. У Вадима довольно агрессивная манера езды, от которой доставалось, в первую очередь, ходовой части. На этот раз при сильнейшем ударе о камень погнулся рычаг на правом колесе. Да и левая часть нуждалась в ремонте. Гонка была жесткой, она оказалась очень серьезным испытанием и для людей, и для машин.

Вадим и Себастьян присели на деревянные стулья возле раскладного столика, заботливо расставленного механиками возле палатки Вадима. Себастьян отер пот со лба серым платком, Вадим сделал то же самое тыльной стороной ладони.

– Я так скажу, Вадим, – взял быка за рога комиссар. – Слишком много трупов. Там, где вы.

– Что вы имеете в виду, сеньор Себастьян?

Вадим неплохо говорил по-испански. Этот язык он выбрал в качестве факультативного, когда учился в киевском инязе.

– Я внимательно следил за супергонкой. После второго погибшего я понял, что должен приехать.

– Но вы наверняка знаете, что это очень жесткая и опасная гонка. Так здесь бывает! – искренне возмутился Вадим.

Себастьян достал смятую бумажку и расправил ее на столешнице. Вадим заметил, что она исписана мелким шрифтом.

– Здесь статистика несчастных случаев во время супергонки, начиная с самого первого заезда в 1979 году и заканчивая прошлогодними соревнованиями, – сказал Себастьян.