Империя - [15]

За два месяца до Октябрьского переворота большевиками, помимо Троцкого, стали такие небезызвестные нам деятели революционного движения как Луначарский, Антонов-Овсеенко, Чичерин, Коллонтай, Мануильский, Володарский, Урицкий, Чудновский, Резанов, Йоффе и Карахан. При желании каждый может этот список расширить до границ, предел которым кладёт лишь его настойчивость. Слово "старый" применительно к так называемой "ленинской гвардии" и срок в два месяца плохо увязываются вместе, но чего только не сделает умелая пропаганда…

Но вернёмся к нашим баранам. Почему – большевики? Кому могла понадобиться маргинальная партия, которая, между прочим, не говорила ничего такого, чего не говорили бы другие, которая изъяснялась не только со своими собственными членами, но и с улицей, на совершенно том же языке, что и все другие политические партии того времени, все, без исключения все. (Точно так же, замечу, как и сегодня все политические партии изъясняются на языке победившего либерализма.) Что уж такого особенного было в "большевиках"? Что отличало их от конкурентов, которые выглядели не только гораздо предпочтительнее, но которые, что немаловажно, УЖЕ входили во власть? А ведь было, было одно отличие.

Дело в том, что у большевиков было оружие, которого не было у других партий. Оружие это, так же как и "национализм", было создано не в России, и лежала эта бомба в том же ангаре, где и бомба "национализма". Лежала она себе там, полёживала. Ждала своего часа. И дождалась. Так же, как февралистами выстрелили по России, чтобы доставить к цели "Национализм", точно так же выстрелилили большевиками, чтобы доставить к цели другую боеголовку. Называлась она "Интернационализм".

Чтобы понять, зачем это было сделано, нам опять необходимо попытаться представить себе ту, образца лета 1917 года, картину. Выглядела же эта картинка следующим образом: распад России казался неминуемым. Тут следует понять следующее – с того самого момента, как Николай II подписал отречение, в России была неминуема (опять это ужасное слово) гражданская война. Вопрос был не в том, произойдёт она или не произойдёт, вопрос был лишь в том, под какими лозунгами будет проходить гражданская война между русскими. Победивший монархию Февраль означал, что гражданская война будет проходить под националистическими лозунгами. Февраль сделал то, что в монархической, императорской России было немыслимым, Февраль провёл границы национальных образований. Попытки обвинить в этом большевиков выдают лишь либо незнание или непонимание этого факта, либо же означают желание нынешних "историков" и "аналитиков" снять историческую ответственность с лично симпатичных им политических деятелей той эпохи. Причины этих личных симпатий, равно как и антипатий, не входят в задачу данной попытки разобраться в причинах того, что происходит с СЕГОДНЯШНЕЙ РОССИЕЙ.

Февраль подарил национальное самосознание "заключённым" "тюрьмы народов". Даже и тем, кто до того никакого "самосознания" не имел и ни о каком "самосознании" не просил. То, что какие-то националистические силы существовали в России и до февраля 17-го, не значит совершенно ничего. Точно так же, как до поры абсолютно ничего не значило шипение "советской интеллигенции" на кухнях. Шипение это никуда дальше кухонь же не шло. Государству нужно было понести поражение в войне, чтобы шипение перешло в свистящий рёв, от которого у русских заложило уши.

Современное общественное сознание в РФ упорно не желает принять к сведению следующий факт – не революция послужила причиной поражения России в Первой Мировой Войне (даже не революция Февральская, что уж там говорить об Октябрьской!), а ровно наоборот – поражение в войне имело своим следствием революцию. Сам факт появления горлопана на улице озаначает, что государства больше нет. Упоённо слушающая какого-нибудь Гавриила Попова стотысячная толпа на Манежной площади означает следущее – "Враг в крепости! Спасайся кто может! АМБА!" Поздно что либо предпринимать, по совести сказать, даже и плакать уже поздно. "Победитель получает всё!" Но даже и побеждённому нельзя запретить думать, нельзя запретить задать самому себе вопрос: "Да как же так вышло?"

Только разрушением государства, которое, как правило, является результатом поражения в войне, можно объяснить массовое появление на улицах самого страшного врага – уличного агитатора. И опять же совершенно не важно, что именно лопочет эта сволочь, в том же страшном 91-м, который русские будущих поколений будут вспоминать точно так же, как мы сегодня вспоминаем 17-й, кто только не лез на трибуну и что только с этой трибуны не говорил. Боже мой! Я вот сейчас вспомнил ВСЁ ЭТО, и меня аж передёрнуло. Да как же можно было позволить себе ВСЁ ЭТО слушать? Всю ту невообразимую ахинею? Как же нужно было не уважать себя, чтобы просто стоять там и просто слушать. А ведь мы все стояли. И все слушали.

Первая и главная задача любого государства, не какой-нибудь там сверхдержавы, а вообще любого – недопущение уличной пропаганды. Горлопан на улице – наипервейший и злейший враг любого государственного образования вне всякой зависимости от строя, идеологии или чем там данное государство от всех иных отличается. В этом все государства едины. Не какой-нибудь маньяк или сколь угодно кровожадный уголовный преступник, а преступник политический – вот кто всегда, во все времена карался государством со всей мыслимой и немыслимой жестокостью, ибо преступник политический – это не только враг государства, но это ещё и враг народа, который в этом государстве живёт.