Империализм доллара в Западной Европе - [35]
В статье, помещённой в журнале «Кольерс», тот же сенатор Дуглас пишет:
«Комиссия по жилищным вопросам в городе Детройте указывает, что в трущобных районах смертность от воспаления лёгких почти втрое выше, чем в других местах; детская смертность здесь в шесть раз выше, чем в соседних кварталах. Смертность от туберкулёза в трущобах выше в 10,5 раза. Число преступников в этих гибельных районах в 15 раз больше, чем в других кварталах города. Можно до бесконечности описывать эти несчастья и нужду в наших городах. Такое положение характерно не только для Севера и Юга, для Востока и Запада. Оно носит общенациональный характер и является общеамериканской проблемой».
Одна индийская туристка, посетившая район трущоб в столице Соединённых Штатов — Вашингтоне, сравнив свои впечатления с похвальбой об «американском образе жизни», заметила:
«У нас, в Индии, живут в таких же плохих условиях, как эти, но мы не хвастаем нашим образом жизни перед остальным миром».
В одной из книг, посвященных положению американских трудящихся, приводится следующее описание жилищ сельскохозяйственных рабочих в штате Мериленд:
«Лачуги, в которых живут рабочие, представляют собой некрашеные, в сплошных щелях помещения с окнами без стёкол и ставен. Большая комната делится дощатыми перегородками на части длиной около 2 м и шириной от 1,2 до 2 м. Ночью мужчины, женщины и дети спят бок-о-бок на полу, где настлана солома, причём некоторые даже не раздеваются…»
За такое жильё сельскохозяйственный рабочий платит около трети своего нищенского заработка.
Рост нищеты является также уделом многомиллионного фермерского населения Соединённых Штатов.
Официальная статистика Соединённых Штатов, как и других капиталистических стран, пытается затушевать процесс обнищания основных масс фермерства при помощи «средних» показателей, в которых смешивается в одну кучу как крупное капиталистическое, так и мелкое крестьянское хозяйство. Между тем всякая средняя величина искажает действительность, когда она выводится из данных, относящихся к резко различным имущественным группам.
Разоблачая фальшь подобною приёма, Ленин показал, что ещё перед мировой войной 1914–1918 гг. около 1/6 капиталистических хозяйств сосредоточивали в своих руках больше половины валовой продукции сельского хозяйства Соединённых Штатов; с другой стороны, почти 3/5 всех фермеров, эксплоатируемых капиталом, владели менее чем четвертью общей суммы стоимости сельскохозяйственной продукции страны[56].
Прошедшие с тех пор десятилетия привели к дальнейшей поляризации богатства и нищеты в американском сельском хозяйстве. По имеющимся подсчётам, 1/3 всех ферм производит 79 % валовой продукции сельского хозяйства, а на долю 2/3 ферм приходится только 21 %. Около 60 % всех ферм получают только 10 % всего фермерского дохода.
Капиталистическая верхушка фермерства непрерывно растёт и обогащается за счёт обнищания основной его массы. Об этом дают известное представление следующие цифры. В 1940 г. в стране имелась 100 531 ферма в 1 тыс. акров земли и более по сравнению с 80 620 фермами такого же размера 10 лет назад и 5 471 ферма в 10 тыс. акров и более по сравнению с 4 033 подобными фермами в 1930 г.[57]
Рост крупных капиталистических ферм происходит за счёт вымывания средних хозяйств и при Одновременном росте числа карликовых ферм, владельцы которых вынуждены за бесценок продавать свою рабочую силу. По данным переписи 1940 г., количество средних ферм (площадью от 20 до 175 акров) сократилось по сравнению с 1930 г. на 8,8 %, количество ферм в 1 тыс. и больше акров земли возросло на 24,7 %, а число карликовых ферм потребительского типа, имеющих 20 акров земли и менее, стало на 41,3 % больше.
За десятилетие, с 1935 до 1945 г., общее число фермерских хозяйств уменьшилось на 13 %. Мелкие и средние хозяйства фермеров и арендаторов гибнут, раздавленные крупными хозяйствами, скупочными монополиями, банками. Их земля переходит в руки крупного капитала,
В настоящее время количество ферм в Соединённых Штатах составляет около 6 млн., а численность фермерского населения — около 30 млн. человек. По данным переписи 1945 г., 51 % фермерских хозяйств производит 7 % товарной продукции, одна двадцатая часть ферм даёт 39 % и одна тысячная — 6,1 % товарной продукции. Иными словами, 6 тыс. крупных капиталистических ферм производят почти столько же товарной продукции, сколько производят 3 млн. мелких крестьянских хозяйств, т. е. половина всех американских ферм, вместе взятых.
Далее, данные той же переписи показывают, что 51 % всех ферм выручает от продажи продуктов 1,2 млрд, долл., а 4,9 % имеют выручку 6,4 млрд. долл., при этом 0,5 % всех ферм — 2,15 млрд. долл. и 0,1 %—1 млрд. долл. Таким образом, средний доход крупнокапиталистических сельскохозяйственных предприятий, составляющих 0,5 % всего числа ферм, превышает среднюю выручку половины фермерских хозяйств в 215 раз, а доход ферм, составляющих 0,1 %, больше такой выручки в 510 раз.
Половина всех фермеров еле сводит концы с концами и вынуждена искать приработков на строительстве дорог, в промышленности или в торговле. Крупные капиталистические фермы, принадлежащие компаниям или отдельным капиталистам, захватывают рынок, вытесняя огромную массу мелких и даже средних фермеров. Они применяют современные механизированные методы производства и используют большое число нищенски оплачиваемых сельскохозяйственных рабочих. Хозяйство более чем половины ферм Америки ведётся фермерами-арендаторами, причём число владельцев продолжает падать. Большинство фермеров не имеет сбережений; 10 % фермеров принадлежат 70 % всех фермерских сбережений.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Украинский национализм имеет достаточно продолжительную историю, начавшуюся задолго до распада СССР и, тем более, задолго до Евромайдана. Однако именно после националистического переворота в Киеве, когда крайне правые украинские националисты пришли к власти и развязали войну против собственного народа, фашистская сущность этих сил проявилась во всей полноте. Нашим современникам, уже подзабывшим историю украинских пособников гитлеровской Германии, сжигавших Хатынь и заваливших трупами женщин и детей многочисленные «бабьи яры», напомнили о ней добровольческие батальоны украинских фашистов.
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.
В центре эстонского курортного города Пярну на гранитном постаменте установлен бронзовый барельеф с изображением солдата в форме эстонского легиона СС с автоматом, ствол которого направлен на восток. На постаменте надпись: «Всем эстонским воинам, павшим во 2-й Освободительной войне за Родину и свободную Европу в 1940–1945 годах». Это памятник эстонцам, воевавшим во Второй мировой войне на стороне нацистской Германии.
Правда всегда была, есть и будет первой жертвой любой войны. С момента начала военного конфликта на Донбассе западные масс-медиа начали выстраивать вокруг образа ополченцев самопровозглашенных республик галерею ложных обвинений. Жертвой информационной атаки закономерно стала и Россия. Для того, чтобы тени легли под нужным углом, потребовалось не просто притушить свет истины. Были необходимы удобный повод и жертвы, чья гибель вызвала бы резкий всплеск антироссийской истерии на Западе. Таким поводом стала гибель малайзийского Боинга в небе над Украиной.