Императоры Византии - [6]

Кто бы ни занимал престол, этикет византийского двора не знал себе равных по торжественности и сложности[7]. Местом пребывания императора и его семьи был, как правило, Большой императорский дворец — комплекс зданий в центре Константинополя. Во времена последних Комнинов Большой дворец обветшал, и василевсы переехали во Влахернский.

Любой выход государя строго регламентировался правилами. Каждая церемония с участием императора была расписана до мельчайших подробностей. И конечно, с великой торжественностью обставлялось вступление на трон нового царя.

Сам обряд провозглашения с течением веков не оставался неизменным. В ранней Византии коронация носила светский характер, официально императора ромеев избирал синклит, но решающую роль играло при этом войско. Церемония коронации совершалась в окружении отборных частей, кандидата в императоры поднимали на большом щите и показывали солдатам. При этом на голову провозглашаемого возлагалась шейная цепь офицера-кампидуктора (torques). Раздавались выкрики: «Такой-то, ты побеждаешь (tu vincas)!» Новый император раздавал солдатам донатив — денежный подарок.

С 457 г. в коронации начал принимать участие константинопольский патриарх (см. «Лев I»). Позже участие церкви в коронации стало более активным. Церемония поднятия на щите отошла на второй план (по мнению Г. Острогорского [187], с VIII в. вообще исчезла). Ритуал провозглашения усложнился и стал начинаться в палатах Большого дворца. После нескольких переодеваний и приветствий придворных и членов синклита кандидат входил в митаторий — пристройку к храму св. Софии, где облачался в парадные одежды: дивитисий (род туники) и цицакий (разновидность плаща — хламиды). Затем он вступал в храм, проходил к солее, молился и вступал на амвон. Патриарх читал молитву над пурпурной хламидой и надевал ее на императора. Затем из алтаря выносили венец, и патриарх возлагал его на голову новоиспеченного василевса. После этого начинались славословия «димов» — представителей народа. Император сходил с амвона, возвращался в митаторий и принимал там поклонение членов синклита.

С XII столетия вновь возродился обычай поднимать кандидата на щит, и в чин поставления на трон добавилось миропомазание[8]. Но смысл первого обряда изменился. Кандидата поднимали на щите уже не солдаты, а патриарх и высшие светские сановники[9]. Затем император шел в св. Софию и участвовал в богослужении. После молитвы патриарх крестообразно мазал голову василевса миром и провозглашал: «Свят!»; этот возглас трижды повторяли иереи и представители народа. Затем диакон вносил венец, патриарх надевал его на императора и раздавались крики «Достоин!». К воцарившемуся императору подходил мастер с образцами мрамора и предлагал ему выбрать материал для гроба — в напоминание того, что и правитель богохранимой Империи ромеев тоже смертен.

Несколько иначе было обставлено провозглашение «младшего» императора-соправителя (бумвабилеус). Тогда корону и хламиду возлагал старший император — принимая, правда, их из рук патриарха.

Важная роль церкви в ритуале коронации была не случайной, а диктовалась особыми отношениями светской и духовной власти Империи ромеев.

Еще во времена языческого Рима император имел звание верховного жреца — pontifex maximus. Эта традиция сохранилась и в православной Византии. Василевсы почитались как дефенсоры или экдики (защитники, попечители) церкви, носили титул афиос — «святой», могли участвовать в службе, наравне со священнослужителями имели право входить в алтарь. Они решали вопросы веры на соборах; волей императора из предложенных епископами кандидатов (обычно трех) избирался константинопольский патриарх.

В плане политическом идеалом отношений царя ромеев и православной церкви, в основном сложившимся к середине VI в. и продержавшимся до падения империи, была симфония — «согласие». Симфония заключалась в признании равноправия и сотрудничества светской и духовной властей. «Если епископ оказывает повиновение распоряжениям императора, то не как епископ, власть которого, как епископа, проистекала бы от императорской власти, а как подданный, как член государства, обязанный оказывать повиновение Богом поставленной над ним предержащей власти; равным образом, когда и император подчиняется определениям священников, то не потому, что он носит титло священника и его императорская власть проистекает от их власти, а потому, что они священники Божии, служители открытой Богом веры, следовательно — как член церкви, ищущий, подобно прочим людям, своего спасения в духовном царстве Божием» [151, с. 20]. В предисловии к одной из своих новелл император Юстиниан I писал: «Всевышняя благость сообщила человечеству два величайших дара — священство и царство; то [первое] заботится об угождении Богу, а это [второе] — о прочих предметах человеческих. Оба же, проистекая из одного и того же источника, составляют украшение человеческой жизни. Поэтому нет важнейшей заботы для государей, как благоустроение священства, которое, со своей стороны, служит им молитвой о них Богу. Когда и церковь со всех сторон благоустроена, и государственное управление движется твердо и путем законов направляет жизнь народов к истинному благу, то возникает добрый и благотворный союз церкви и государства, столь вожделенный для человечества» [151, с. 24].