Императорский покер - [94]

Возможно, он ожидал того, что Александр смягчится и запросит мира? Похоже, «брата» он совершенно не знал. Коленкур, который долго общался с императором, не ошибался, когда писал: "Царь вовсе не таков, каким кажется с первого взгляда. Все, считающие его слабым, ошибаются. Он способен вынести множество неудач и препятствий, скрывая свое недовольство… Он никогда не переходит очерченных собою границ, которые, словно железный обруч, невозможно согнуть. Его светская гладкость, доброта и неестественная верность — это всего лишь прикрытия упорства, которого никто не способен сломить".

Витебск был очередной ошибкой "бога войны". Необходимо было либо придерживаться концепции трехлетней войны, либо сразу же идти вперед. Бонапарт же, после неполных двух недель пребывания в Витебске, постройки складов, больниц и пекарен, а так же рассмотрения развлекательных проектов (привоз комедиантов из Парижа, а вот актрисуль — из Вильно и Варшавы) — раздумал и вновь бросил Великую Армию вперед. И вновь на полтора десятка дней, не принесших каких-либо существенных результатов, приблизилась русская зима.

Дорога на Смоленск еще более сократила неустанно уменьшающуюся диспропорцию сил. Теперь уже только лишь сто восемьдесят тысяч наиболее стойких солдат Великой Армии напирали на сто пятьдесят тысяч неприятелей. Все остальные пали по пути или же остались в качестве охраны складов и коммуникационных линий. 14 августа русские (дивизия Неверовского) попытались остановить французов под Красным — но, потеряв половину людей и всю артиллерию, отступили.

16 августа 1812 года Наполеон начал бомбардировку Смоленска, а 17-го назначил штурм крепости. Полтора десятка часов штурмовые колонны Нея, Даву и Понятовского бешено бросались на русские укрепления, так и не сломив неслыханно яростной обороны. Солдаты дрались штыками и саблями, в ход шли ножи, кулаки и зубы; бои шли возле стен, на улицах, в домах: за отдельные комнаты и подвалы. Ночью с 17 на 18 августа раздался страшный взрыв: это Барклай, взорвав склады с амуницией, отступал к Москве, а его арьергард удерживал французов в битве под Валутиной Горой. Третья оказия развеялась с дымами горящего города.

Смоленск был первым крупным русским городом, который военные подожгли в рамках превращения отдаваемой территории в сожженную пустыню. В нем происходили ужасные вещи. Улицы были завалены тысячами трупов и раненых, часть из которых сгорела живьем. Французские армейские лекари теряли сознание от потери сил. В пятнадцати спасенных от огня каменных зданиях были устроены госпитали, но очень скоро перестало хватать перевязочного материала: вместо бинтов пришлось использовать документы, найденные в архиве, вместо лубков и шин для переломанных костей — пергамент; вместо корпии — артиллерийскую паклю и березовое лыко.

Из биографии Наполеона пера Тарле я уже после первого прочтения я запомнил много говорящее и так до конца и не досказанное предложение: "Среди мещан и крестьян ходили странные вести о царе и о Наполеоне. С Наполеоном дело всегда было неясное…". Русский народ был растерян. С одной стороны насилия и грабежи части захватнической солдатни пробудили в нем инстинкт сопротивления, с другой же до него дошли вести, что во многих странах Наполеон отменил барщину и освободил мужика. До настоящего времени многие историки, в том числе и советские исследователи, выдвигают предположение, что если бы Бонапарт сделал то же самое в России, падение царизма было бы гарантировано.

Характерный пример: православный священник встал перед Наполеоном в Смоленске и начал проклинать его за то, что французские солдаты превращают церкви в госпитали и казармы. Император спокойно выслушал его и спросил, что случилось с конкретно его церковью. Поп ответил, что в ней укрылось население сожженного квартала. На это Бонапарт сказал:

— Хорошо говоришь, священник. Бог будет приглядывать за невинными жертвами войны и вознаградит тебя за твою отвагу. Так что возвращайся, добрый душепастырь, к своим агнцам. Если бы все священники последовали твоему примеру, если бы никчемно не изменили данному им Богом посланию, если бы не бросили они святилищ, неприкасаемых под их стражей, мои солдаты, вне всякого сомнения, почтили бы ваши церкви и алтари. Ибо все мы христиане, а Бог един!

Попа под эскортом провели к его церкви. Собравшаяся там толпа, увидав французские мундиры, стала с плачем тесниться к алтарю. И тогда раздался громкий голос душепастыря:

— Успокойтесь! Я видел Наполеона и разговаривал с ним. Нас позорно обманули, дети мои! Император французов не таков, каким нам его изобразили! Как он сам, так и его солдаты поклоняются тому же Богу, что и мы. Ведущаяся война — это ни в коем случае не религиозная война, а политический торг с нашим царем. Солдаты Наполеона сражаются только лишь с нашими солдатами. Они не приносят вреда и не убивают ни стариков, ни женщин, ни — опять же — детей. Поэтому успокойтесь, и возблагодарим Господа, что освободил Он нас от тяжкой обязанности ненависти к французам[110]!

Бонапарт не воспользовался этими качелями настроений народа, не любящего царя, и это была еще одной из его ошибок. Поднимать русского мужика против дворянства казалось ему делом ненужным, а принимая во внимание невозможность предвидения всех последствий такого шага — вызывало еще и страх. Он предпочел довериться собственной армии и собственным козырным картам. И наиболее сильной из фигур восьмого раунда императорского покера оказался маршал Ней.