Император под запретом. Двадцать четыре года русской истории - [11]
— Как бы я желала, чтобы сын мой вырос поскорее и начал сам управлять делами!
С первых же дней правления Анны Леопольдовны при дворе начались ссоры и распри между соперничавшими друг с другом царедворцами, велись интриги, а о самом малютке-императоре мало заботились, хотя все указы и распоряжения делались от имени Иоанна Антоновича. Всецело отданный на попечение фрейлины Менгден, младенец проводил все время в своих комнатах, и его редко и как-то неохотно показывали. Не показывали императора даже гвардии во время парадов и иностранным посланникам в дни торжественных выходов и представлений при дворе.
По этому поводу происходили иногда большие недоразумения. Один из посланников, маркиз де-ла-Шетарди, считал себя обиженным, что его не допускают к Иоанну Антоновичу, и, указывая, что он назначен посланником при дворе «его величества», требовал, чтобы ему было дозволено вручить полученные от французского короля документы самому императору или по крайней мере в его присутствии. Шетарди угрожал даже, что уедет из Петербурга, если ему не будет дана возможность представиться самому императору-малютке. После длинных по этому поводу переговоров правительство Анны Леопольдовны наконец согласилось.
К назначенному дню младенца, одетого в парадное платье, вынесли на руках в большой зал дворца. Там были собраны все министры и вельможи. Императора усадили в кресло, и маркиз Шетарди, окруженный всеми членами французского посольства, сказал непосредственно по адресу Иоанна Антоновича небольшую речь, а затем передал полученные документы, которые приняла «от имени его величества» Анна Леопольдовна.
Другой посланник — австрийский, маркиз Ботта — указывая правительнице, что положение ее опасное, что в народе, в особенности в гвардии, растет неудовольствие, говорил:
— Ваше высочество, вы на краю пропасти. Ради Бога, спасите себя, спасите сына и мужа!
Но все это было напрасно: Анна Леопольдовна не изменила ни своих привычек, ни своего образа жизни.
Вообще Анна Леопольдовна не предпринимала ничего, что бы могло упрочить ее положение. Она не замечала, как растет к ней ненависть, не знала о том, что повсюду открыто ропщут, что правительница окружает себя преимущественно иностранцами, что «проклятые немцы» захватывают власть в свои руки, что никаких законов на пользу народа и в облегчение его тяжелого положения не издается. Не подозревала Анна Леопольдовна и того, что у нее имеется опасная соперница в лице цесаревны Елизаветы Петровны, которая только и ждет момента, чтобы занять ее место.
Двенадцатого августа 1741 года Петербург украсился флагами: столица праздновала день рождения императора Иоанна Антоновича, вступившего во второй год жизни.
При дворе был траур по покойной императрице Анне Иоанновне: год со дня кончины еще не прошел. Но на этот день траур был снят.
Во всех петербургских церквах с утра шла торжественная служба. В полдень на площади перед Зимним дворцом состоялся парад находившимся в столице войскам, а затем в самом дворце — прием духовенства, министров, высших военных и гражданских чинов, посланников, а также и знатных дам.
Все были одеты и настроены по-праздничному.
В этот раз уже поневоле пришлось Анне Леопольдовне, согласно принятому обычаю, выйти к собравшимся в большой зале сановникам; рядом с ней дежурная фрейлина несла на руках малютку-императора. На него была надета Андреевская лента. За правительницей и императором следовали принц Антон-Ульрих и разные придворные чины.
В числе явившихся для поздравления была и цесаревна Елизавета Петровна, которая одной из первых подошла к сидевшим на возвышении в золоченых креслах Иоанну Антоновичу и Анне Леопольдовне с установленным придворным церемониалом того времени низким поклоном.
Начались обычные приветствия и поздравления, которые принимала правительница от имени императора, с недоумением сидевшего в большом золоченом кресле на возвышении и с любопытством глядевшего на собравшуюся толпу сановников, длинной вереницей проходивших перед ним.
Молодой поэт Ломоносов, только начинавший приобретать тогда известность своими стихами, написал по случаю дня рождения Иоанна Антоновича длинную торжественную оду, в которой, обращаясь к императору, выражался так:
Дальше — «целуя ручки, что к державе природа мудра в свет дала», Ломоносов предсказывает, что они
Затем, обращаясь к ножкам младенца-императора, «что лобзать желают давно уста высоких лиц», поэт пророчествовал:
Вечером Петербург был роскошно иллюминован, а во дворце опять собрались знатнейшие сановники и вельможи с женами и дочерьми.
М. В. Ломоносов.
Никто из приближенных к правительнице еще тогда не думал, что дни царствования маленького императора сочтены, что совершается последнее празднество в честь Иоанна III. А тот же Ломоносов в написанной спустя несколько недель второй оде на «первые трофеи Иоанна III и на победу над шведами 23 августа 1741 г.», заявлял:
