Император Николай II и заговор генералов - [77]

зянко приезжал в Ставку, он не раз предлагал Государю уволить министра торговли и промышленности кн. В. Шаховского и на его место назначить Протопопова. Протопопов, помимо того, что был Товарищем Председателя Государственной Думы, был членом Прогрессивного блока и членом Военно-промышленного комитета. То есть, с точки зрения и думских, и общественных кругов, человек совершенно «свой», лояльный в отношении той оппозиции, которая велась Думой и общественностью против правительственных кругов, и, конечно, человек «прогрессивных» и «передовых» взглядов.

Когда в начале сентября А.А. Хвостов (не пресловутый А.Н. Хвостов – его племянник), бывший тогда министром внутренних дел, заявил о своем желании покинуть свой пост, Государь решил пригласить на этот пост Протопопова. Государем руководило желание, не меняя основных принципов своего политического направления, сделать известную уступку Думе и ввести в состав Совета министров видного представителя Думы. Протопопов, как он говорил позже, думал предложить Государю несколько реформ: улучшение положения евреев, расширение прав земств и др.

Но Прогрессивный блок ставил себе совсем другие цели: переход власти в руки людей, зависящих не от монарха, а от «общества», т. е. от них самих. Поэтому назначение Государем члена блока на пост министра внутренних дел (один из главнейших постов в Императорской России), рассматривался возглавлением блока не как жест дружественного характера, а как «измена» Протопопова блоку. Ведь в то время блок уже совсем обдуманно шел на государственный переворот и ждал только удобного к этому случая.

Родзянко, с присущей ему важностью и развязностью, заявляет в своих воспоминаниях: «Каково же было мое удивление, когда я узнал, что Протопопов вызван помимо меня в Ставку… (какая, однако, самоуверенность у этого господина, уже в эмиграции писавшего свои воспоминания и, казалось бы, имевшего возможность понять “смысл совершившегося”, но куда там!). Все это было мною определенно высказано г. Протопопову и предъявлено было официальное требование от предложенной ему кандидатуры решительно отказаться. Но Протопопов был непоколебим, и мы расстались врагами» (М. Родзянко «Государственная Дума и февральская 1917 г. революция»).

И в несколько недель он был в глазах всей России превращен в ненормального, нечестного, «германофила» и даже изменника.

Чрезвычайно интересно, как же это все эти «гениальные», «передовые», «прогрессивные» господа выбрали его в Товарищи Председателя Государственной Думы, члены блока всяких комитетов и т. д.

Вырубова пишет, что «редко кого Государь “не любил”, но Он “не любил” Родзянку, который приехал в Ставку требовать удаления Протопопова, принял его холодно и не пригласил к завтраку, но зато Родзянку чествовали в штабе!.. Видела Государя вечером. Он выглядел бледным и за чаем почти не говорил. Прощаясь со мной, он сказал: “Родзянко ужасно меня измучил, я чувствую, что его доводы не верны”. Затем рассказал, что Родзянко уверял Его, что Протопопов будто бы сумасшедший!.. “Вероятно с тех пор, что я назначил его министром”, – усмехнулся Государь. Выходя из двери вагона, Он еще обернулся к нам, сказав: “Все эти господа воображают, что помогают Мне, а на самом деле только между собой грызутся; дали бы Мне окончить войну”». (А. Вырубова).

Нет, Государю эти люди не дадут окончить войну. Они понимали, что с победой Императорской России все их планы рухнут навсегда, и потому вся их злоба в тот момент была направлена против своего же единомышленника, посмевшего ослушаться «их» и принять назначение его Государем министром внутренних дел.

Но назначение Протопопова было крайне неудачным, он не оказался на высоте возложенной на него миссии. Без административного опыта, он не был приспособлен к тем сложным задачам управления в такое трудное время. Как и все, что шло из Думы, было не серьезно, нетрудоспособно и легковесно. Таким же был и министр внутренних дел А.И. Хвостов, тоже член Думы и человек, не сумевший вести себя так, как требовало достоинство министра Российской Империи. И как была права Государыня, когда Она писала Государю: «Где у нас люди, я всегда себя спрашиваю и прямо не могу понять, как в такой огромной стране, за небольшим исключением, совсем нет подходящих людей?» Государыня во многом была права и в своем письме от 14 дек. 1916 года. Она писала о том, что впоследствии, уже в эмиграции, говорили многие: «Будь Петром Великим, Иваном Грозным, Императором Павлом, сокруши всех. Я бы повесила Трепова за его дурные советы. Распусти Думу сейчас же. Спокойно и с чистой совестью перед всей Россией Я бы сослала Львова в Сибирь. Милюкова, Гучкова и Поливанова – тоже в Сибирь. Теперь война и в такое время внутренняя война есть высшая измена. Отчего ты не смотришь на это дело так, Я, право, не могу понять?»

В стране же появилась усталость от войны. Упадочные настроения все больше распространялись по всей России. Циммервальдское воззвание распространялось успешно в рабочей, студенческой и полуинтеллигентской среде. Это настроение охватывало и левые фракции Думы – трудовиков и социал-демократов и, конечно, рабочую секцию Военно-промышленного комитета. Пораженческие настроения имели успех. Но все русское общество, науськиваемое прогрессивным блоком, винило во всем власть. Деятели прогрессивного блока, участвовавшие во всяких особых совещаниях, конечно, знали, как много было сделано властью для достижения победы. И зная все это, они продолжали утверждать, что власть «никуда не годится».