Император Николай II и заговор генералов - [32]
Гучков, провалившийся на выборах в IV Думу, уехал заграницу, но, вернувшись, снова взялся за свою разрушительную работу. Под его влиянием фракция октябристов распалась на левое и право крыло. Левое – стало называться земцами-октябристами во славе с Родзянко и Савичем. А вне России происходили весьма симптоматические явления. Германский Рейхстаг утвердил огромные военные кредиты, а Франция увеличила срок военной службы до трех лет. Император Вильгельм, который был ловко использован силами, стремящимися к войне, часто повторял еще в 1913 году, что «война может сделаться неизбежной и тогда совершенно безразлично, кто начнет ее». В. Коковцов пишет в своих мемуарах, что вернувшись в Россию из поездки по Европе, во время которой он виделся с Императором Вильгельмом и долго с ним беседовал, следующее: «Государь долго молчал. Он смотрел в окно, в безбрежную морскую даль (Ливадия), и, наконец, точно очнувшись от забытья, сказал: “На все – воля Божия!”» (В. Коковцев «Из моего прошлого»). Государь знал, что войны он не начнет, но понимал, что не от Него одного это зависит. «Запад издавна готовился к войне: Франция – в целях самозащиты; Англия – во имя мировой торговой гегемонии; Германия – с целью захвата власти на континенте и колонизации земель России. Австрия бряцает оружием немцев. Малые страны, как и великие, жаждут расширения территорий. Капиталисты потирают руки, предвкушая наживу, и имеют свой заговор и план. Социализм, имея тоже заговор, учитывает войну, как неминуемое свержение ряда монархий и победу демократий… Ближний восток – всегда готовый для взрыва пороховой погреб.
Не желает войны один Государь Николай II. Но уже после Японской войны, Россия как Империя, перестала принадлежать себе, и занимая “почетное” место среди “великих” держав, во всякую минуту может быть вовлечена в войну»… (Н. Павлов «Его Величество, Государь Николай II»). Даже в русском правительстве появились сторонники войны. Ольденбург утверждает, что Кривошеин и в особенности Сазонов «исходили в своих суждениях из того, что войны, все равно, едва ли избежать». В самом начале 1914 года Государь расстался с Коковцовым (из-за винной монополии) и заменил его на посту главы правительства, старым, но безукоризненно верным Государю и самодержавному принципу, И.Л. Горемыкиным. Оппозиция пустила в ход тогда памфлет (ну, совсем как во Франции перед «великой» революцией!) – «горе мыкали мы раньше, горе мыкаем теперь». Обиженный В.Н. Коковцов перешел тогда в лагерь «обиженных» сановников, какими были уже, а впоследствии стали Витте, Кривошеий, Крыжановский, Сазонов, Наумов и др.
Сам И.Л. Горемыкин называл себя «старой шубой, вынутой из нафталина», что не соответствовало действительности: он еще был и живым, и умным, я бы сказал мудрым стариком.
К началу 1914 года в России произошли в экономической области и в области народного образования такие перемены, что они бросались в глаза даже иностранцам, почти всегда предубежденно относившимся к России. Эдмон Тэри, редактор «Economiste Europeen» писал в конце 1913 года: «Если дела европейских наций будут с 1912 по 1950 г. идти так же, как они шли с 1900 по 1912 г., Россия к середине текущего века будет господствовать над Европой, как в политическом, так и в экономическом, и финансовом отношении» (Edmond Thery «La Transformation economique de la Russie», Janvier 1914).
Но наряду с этим хозяйственным подъемом появились и отрицательные явления, как хулиганство в деревне и городах, упадок религиозности в крестьянской среде, разочарования в кругах молодого поколения. Кн. Е. Трубецкой писал в статье «Новая земская Россия», наделавшей в свое время много шума: «Несомненный, бросающийся в глаза рост материального благосостояния пока не сопровождается сколько-нибудь заметным духовным подъемом. Духовный облик нашей мелкой буржуазной демократии едва ли может быть назван симпатичным… Растет какой-то могучий организм, но вырастет ли из этого со временем человеческое величие или же могущество большого, но не интересного животного?» (С. Ольденбург).
Среди этой общественности только Царская Власть, опираясь на традиции и долгий опыт правления, направляла жизнь страны. Царская Власть стояла выше интересов отдельных групп населения. П.Н. Дурново, один из немногих прозорливых людей того времени, писал в феврале 1914 года: «Хотя это звучит парадоксально, но соглашение с оппозицией в России безусловно ослабляет правительство. Более чем странно требовать, чтобы оно серьезно считалось с оппозицией и ради нее отказалось от роли беспристрастного регулятора социальных отношений». Государь всецело разделял эту точку зрения. Он знал, что ни в Думе, ни в русском обществе нет никого, кому бы Царская Власть могла бы доверить судьбы Российской Империи.
