Император Наполеон - [144]
3. Прощание с Эльбой
Побег Наполеона из его миниимперии с целью вернуть себе Францию стал мировой сенсацией не только для современников, но и для историков, иные из которых доныне считают: «Это была самая сумасшедшая авантюра из всех, которые только можно себе представить»[1499]. Так могло показаться каждому в 1815 г. и представляется сегодня, если те, кто именно так себе представляют марш — бросок Наполеона с Эльбы во Францию, не учитывают или просто не знают одной из главных особенностей характера императора-его умения дерзать. Да, он смертельно рисковал, отплывая с Эльбы, но не меньший и даже еще больший риск он допускал и преодолевал на пути в Египет и обратно в 1798–1799 гг. или на Березине в 1812 г. Всякий раз, рискуя (казалось, безнадежно), он, во — первых, верил в свою звезду, а главное, с аналитической точностью рассчитывал свои возможности. Так и теперь, в феврале 1815 г. на Эльбе он сопоставил неприятие Бурбонов во Франции и распри внутри шестой коалиции, усмотрел в этом для себя шанс к возвращению на политическую авансцену (из эльбского задворья) и принял дерзкое решение: вернуть себе трон. Ему шел сорок шестой год, и он был полон сил, энергии, замыслов. Эльба была слишком мала для реализации его потенциала и планов. Масштаб его личности требовал по меньшей мере европейского, если не мирового простора, где он мог развернуться во всю свою мощь. Поэтому 11 месяцев эльбского «царствования» стали для него, по оригинальному выражению М. Франчески и Б. Вейдера, всего лишь «сюрреалистической[1500] паузой»…[1501]
23 февраля Наполеон объявил о своем решении «маме Летиции». Их разговор запечатлен (с использованием фрагментов воспоминаний самой Летиции) в различных исследованиях; наиболее подробно и выразительно — в книге Е. В. Тарле. «“Я не могу умереть на этом острове и кончить свое поприще в покое, который был бы недостоин меня, — сказал он ей. — Армия меня желает. Все заставляет меня надеяться, что, увидев меня, армия поспешит ко мне. Конечно, я могу встретиться с офицером, который верен Бурбонам, который остановит порыв войска, и тогда я буду кончен в несколько часов. Этот конец лучше, чем прозябание на острове… Я хочу отправиться и еще раз попытать счастья (вот она — вера Наполеона в его звезду! — Н. Т.). Каково ваше мнение, мама?” Летиция была так потрясена неожиданным вопросом, что не могла сразу ответить: “Позволь мне быть минутку матерью, я тебе отвечу после”. И после долгого молчания ответила: “Отправляйся, сын мой, и следуй своему назначению. Может быть, тебя постигнет неудача и сейчас же последует твоя смерть. Но ты не можешь здесь оставаться, я это вижу со скорбью. Будем надеяться, что Бог, который сохранял тебя в стольких сражениях, еще раз сохранит тебя”. Она крепко обняла сына, сказав это»[1502].
Сразу после разговора с матерью Наполеон пригласил к себе генералов — Бертрана, Друо и Камбронна, с которыми поделился своими планами; он дал им подробные инструкции, чтобы все было готово для отплытия с Эльбы к 26 февраля. «Он ехал не завоевывать Францию оружием, — читаем о его планах у Е. В. Тарле, — а просто намерен был <…> объявить о своих целях и потребовать себе обратно императорский престол. Так велика была его вера в обаяние своего имени; ему казалось, что страна должна была сразу, без боя, без сопротивления, пасть к его ногам (мы увидим, что так и будет. — Н. Т.). Следовательно, отсутствие у него вооруженных сил не могло стать препятствием. А для того, чтобы его не могли арестовать и прикончить раньше, чем кто-нибудь узнает о его прибытии, и раньше, чем хоть один настоящий солдат его увидит, у Наполеона под рукой были люди»[1503].
Численность этих людей, по совокупности данных из авторитетных исследований (Е. В. Тарле и А. 3. Манфреда, X. Беллока и Д. С. Мережковского), составляла 1100–1150 человек. Наиболее подробные вычисления сделал Винсент Кронин: 650 офицеров и солдат Старой гвардии, 108 польских улан, 300 добровольцев с Эльбы и Корсики, 50 жандармов; итого — 1108 бойцов[1504].
25 февраля, накануне отъезда, Наполеон принял довереннейших лиц из гражданской администрации острова и объявил им, что завтра отплывает во Францию (без объяснений, для чего и надолго ли) и назначает губернатором Эльбы полковника местной Национальной гвардии Лапи с присвоением ему генеральского звания. «Я оставляю вам мать и сестру, — сказал он, заканчивая прием. — Могу ли я проявить большее доверие вам?»[1505]
Тем временем спешно готовились к отплытию пять судов — бриг «Непостоянный» с 26 пушками на борту (тот самый, на котором Наполеон не захотел плыть к Эльбе), пассажирские фелюги (парусники) «Каролина», «Звезда», «Святой дух» и «Святой Иосиф», а также две большие шлюпки, нагруженные всевозможными припасами[1506]. Во второй половине дня 26 февраля началась экстренная посадка на суда миниармии Наполеона. Солдаты «понятия не имели о том, куда собираются их везти, ни одного слова им раньше не было сказано, но, конечно, еще до начала посадки они догадывались и с восторгом приветствовали императора, когда он появился в порту»
