Император - [14]

– Что они говорят? – прошептал Мергатройд.

– Они тебя приветствуют, – сказал Килиан. – Они называют тебя Мастер-рыболов.

– Это из-за Императора?

– Он – настоящая легенда, это точно.

– Так это потому что я поймал Императора?

Килиан тихо рассмеялся:

– Нет, энгельсман. Это потому что ты его отпустил.

Они забрались в машину. На заднем сиденьи Мергатройд с наслаждением откинулся на подушки, пристроив горящие руки на коленях. Килиан сел за руль, а рядом с ним – Хиггинс.

– Смотрите-ка, Мергатройд, – сказал Хиггинс, – эти местные вас, похоже, крутым считают.

Мергатройд смотрел в окно и видел улыбающиеся коричневые лица и машущих руками детей.

– Перед тем, как вернуться в гостиницу, заедем-ка мы в больницу во Флаке, покажемся врачу, – сказал Килиан.

Молодой доктор-индиец попросил Мергатройда раздеться и озабоченно поцокал языком от того, что увидел. Ягодицы были в кровь стёрты от непрерывного ёрзанья по сиденью кресла. По плечам и спине, где в них врезались ремни, шли багровые полосы. От солнечных ожогов с предплечий, бёдер и икр слезла кожа. Ладони были похожи на куски мяса.

– О, господи! – сказал доктор. – Быстро тут не управиться.

– Давайте, я заеду за ним часа через два, – предложил Килиан.

– Не нужно, – сказал доктор. – Я сам довезу джентльмена до гостиницы, когда поеду домой. “Сен-Жеран” мне по пути.

В десять вечера дверь отеля "Сен-Жеран" распахнулась, и в освещенный холл вошел Мергатройд в сопровождении доктора. Один из гостей заметил его и бросился в ресторан, спеша оповестить всех сидевших там за поздним ужином. Из ресторана слух перекинулся в бар при бассейне. Загремели стулья и застучали поспешно бросаемые на стол приборы. Толпа отдыхающих повалила в холл, чтобы встретить Мергатройда, и застыла на полдороге.

Он являл собой странное зрелище. Его руки и ноги были густо намазаны подсохшей мазью от ожогов, похожей на слой белой, как мел, штукатурки. Обе кисти были туго запеленуты бинтами. Лицо было кирпично-красным и лоснилось от мази. Спутанные волосы обрамляли лицо, как нимб. Шорты цвета хаки по-прежнему свисали ниже колен. Он был похож на негатив фотографии. Он медленно пошел на толпу, которая расступилась перед ним.

– Отличная работа, старина! – сказал кто-то.

– Точно-точно! – подхватил второй голос.

О рукопожатиях не могло быть и речи. Кто-то хотел было похлопать его по плечу, но доктор жестом пресек эту попытку. Некоторые, державшие в руках стаканы, подняли их как бы для тоста. Мергатройд достиг подножия каменной лестницы, ведущей к номерам второго этажа, и начал подниматься по ней.

В эту минуту из паркмахерского салона появилась миссис Мергатройд, до которой долетел слух о возвращении супруга. В ней медленно накапливалась неистовая ярость с того самого момента, когда поздним утром она, удивлённая его отсутствием на привычном месте на пляже, двинулась на поиски и узнала, куда он отправился.

Лицо её тоже было красным, но не от ожогов, а от гнева. Она не успела закончить завивку, которую решила сделать на дорогу, и бигуди свисали с её волос в ряд, как батарея "Катюш".

– Мергатройд! – прогремела она. – Куда это ты пошёл?

Мергатройд, успевший добраться до середины лестницы, повернулся и посмотрел вниз на толпу и на свою супругу. Килиан позже рассказывал коллегам, что глаза его в этот момент были совершенно безумны. Толпа застыла в молчании.

– Ты только посмотри, на кого ты похож! – возмущённо продолжала Эдна Мергатройд.

Банковский служащий отколол такую штуку, какой не проделывал уже много лет. Он рявкнул:

– Тихо!

Рот Эдны Мергатройд раскрылася так же широко, как у давешней рыбы – с поправкой на масштаб, разумеется.

– Вот уже двадцать пять лет, Эдна, – спокойно сказал Мергатройд, – ты грозишь уйти от меня и уехать жить к сестре в Богнор. Ты будешь счастлива узнать, что я не собираюсь больше тебя удерживать. Я не полечу с тобой обратно завтра. Я остаюсь здесь, на острове.

Ошеломлённая толпа глядела на него во все глаза.

– Ты не будешь нуждаться, – сказал Мергатройд. – Я перепишу на тебя наш дом и все мои сбережения. Себе я возьму свои пенсионные накопления и обналичу свой чрезвычайно дорогой полис страхования жизни.

Гарри Фостер хлебнул из банки и рыгнул.

Хиггинс дрожащим голосом сказал:

– Но Мергатройд, старина, вы не можете уехать из Лондона. Вам будет не на что жить.

– Нет, могу, – возразил банковский менеджер. – Я принял решение и не отступлю от него. Я всё продумал сегодня в больнице, когда старик Пасьен пришел меня проведать. Мы с ним договорились. Он продаст мне свой катер, и остатка денег мне хватит на хижину на пляже. Он останется капитаном и сможет отправить внука в колледж. Я буду у него помощником, и за два года он научит меня премудростям моря и рыбалки. После этого я буду возить туристов и тем зарабатывать себе на жизнь.

Толпа отдыхающих продолжала глазеть на него в полном изумлении.

Молчание вновь нарушил Хиггинс:

– Но Мергатройд, старина, а как же банк? Как же Пондерс Энд?

– А как же я? – простонала Эдна Мергатройд.

Он тщательно обдумал каждый вопрос и наконец сказал:

– К чёрту банк. К чёрту Пондерс Энд. И к чёрту вас, мадам.

С этими словами он повернулся и преодолел оставшиеся несколько ступенек. За его спиной раздался гром аплодисментов. Когда он шёл по коридору к своей комнате, ему вслед донеслось проспиртованное напутствие: