Император Цезарь Август. Армия. Война. Политика - [47]

Справедливость этой точки зрения становится очевидной, если учесть, что подобный эксперимент Август все-таки предпринял: набор свободнорожденных (dilectus ingenuorum) в самой столице был после поражения Вара проведен (EJ². 368). Но при этом Август столкнулся с открытым неповиновением — военнообязанные римские граждане отказывались идти в армию. Положения не изменили даже суровые репрессии: лишение гражданских прав с конфискацией имущества или смертная казнь (Dio Cass. LVI. 23. 2–3). Пришлось прибегнуть к уже испытанной мере — для защиты рейнского рубежа были сформированы когорты из отпущенных на волю рабов[464] — более убедительного доказательства острой нехватки людских ресурсов придумать трудно.

Колин Уэллс считает, что в принципе армия необходимых размеров могла быть набрана, и крупномасштабные германские войны возможно было возобновить. Однако, констатирует он, серия римских вторжений уже привела в движение германский племенной мир, и результаты этого оказались для Рима фатальными: даже полное истребление того или иного племени приводило лишь к тому, что его место занимал новый, еще более грозный противник, располагавший практически неисчерпаемым потенциалом в лице племен, живших за Эльбой.[465]

Взвесив все доводы за и против, Август счел необходимым отказаться от реванша за катастрофу 9 года. Хотя на Рейне была срочно сконцентрирована мощная группировка из восьми легионов со вспомогательными войсками, вплоть до перехода императорской власти кТиберию, римлянами предпринимались за Рейном лишь вооруженные акции ограниченных масштабов, нацеленные главным образом на восстановление престижа римского оружия.[466] Тем самым Август признавал, что борьба за мировое господство, занявшая почти все его долгое правление, завершилась провалом.

Заключение

Подводя итоги своей жизни, Август лицемерно утверждал, что основной его заслугой является «восстановление» Римского государства после гражданских войн, т. е. возврат к «доброму старому времени». На деле же за время его принципата — режима, основанного на социальном и политическом компромиссе победителей и побежденных в, гражданских войнах, — монархический принцип властно прокладывал себе дорогу во всех областях римской политической жизни.

С наибольшей отчетливостью это проявилось в военной организации Рима, тогда как в других областях социально-политической жизни реликты республиканского строя могли сохраняться еще многие десятилетия и даже столетия. Армия же в силу своей специфики не нуждалась в подобном камуфляже и не могла его себе позволить. В ней на смену прежней коллегиальности командования пришла жесткая субординация, замыкавшая всю систему управления вооруженными силами на императора. Любые претензии полевых командиров на самостоятельность, а особенно их несанкционированные действия, затрагивавшие сферу политики, стали решительно пресекаться.

В своем военном строительстве Август преследовал две основные цели: сделать армию надежным средством обеспечения внутренней безопасности и эффективным инструментом внешней политики. Удалось ему это в разной степени. Из разнородных элементов, стихийно формировавшихся в течение многих веков, военные реформы Августа создали единый организм, включавший в себя привилегированные столичные формирования, сухопутные войска и военно-морской флот. Особое внимание уделялось охране императора, чему служило наличие когорты телохранителей, преторианской гвардии, городских и сторожевых когорт. Этот многослойный барьер между принцепсом и его собственным народом практически исключал любое посягательство на персону властителя извне. Для поддержания стабильности на огромной территории Римской империи вооруженные силы тоже служили достаточно надежно. Кроме полевых частей и городских гарнизонов, власть Рима над покоренными народами поддерживалась и военными колониями, выведение которых в провинции началось еще в эпоху гражданских войн.

Однако у созданной Августом военной системы, при всей ее продуманности и внешней безупречности, был один кардинальный недостаток: жесткая централизация обусловила ее малую эластичность — гарантировать полную надежность защиты римских владений она не могла. Предоставить свободу действий римским военачальникам на местах император не мог из опасения, что они создадут угрозу для него самого. Предоставление ответственного командования только членам императорского дома, наделенными достаточными полномочиями, было, как показала практика, лишь малоудовлетворительным паллиативом. Однако Август не был бы самим собой, не попытайся он найти выход и из этого затруднения.

Наиболее радикальное решение проблемы заключалось в том, чтобы устранить саму возможность возникновения внешней угрозы. С этой целью был разработан и начал методично осуществляться грандиозный план покорения всего обитаемого мира. Он предусматривал, в частности, полное завоевание континентальной Европы с тем, чтобы затем, мобилизовав ее ресурсы, покорить оставшуюся часть известной римлянам ойкумены. При существовавшем в античности уровне географических и этнографических знаний план этот должен был выглядеть вполне осуществимым, так как расстояние до Океана на Востоке мыслилось гораздо меньшим, чем оно было в действительности, а упорное сопротивление могли оказать только парфяне (поэтому столкновение с ними в ближайшей перспективе не предусматривалось). На Западе же римские войска, прежде чем развернуть широкомасштабное наступление в центре Европы, приобрели ценный боевой опыт в локальных войнах, а выявленные недостатки римской военной организации были устранены в ходе преобразований 1413 гг. до н. э.