Император, бог и дьявол. Фридрих II Гогенштауфен в истории и легенде - [19]

В предусмотренный заранее день Фридрих с королевой Констанцией выехал из Монте Марио по старой коронационной дороге императоров по направлению к Риму. Раньше часто случались раздоры между королевской свитой и римлянами (при коронации Оттона IV разыгралась настоящая битва, так как жадный Гвельф поскупился на обычные подарки), но в этот раз празднество прошло мирно и гармонично. Сопровождаемый священниками, а позже сенаторами до собора Святого Петра, король поцеловал ноги Папе и получил в свою очередь от него поцелуй и объятие. Затем он поклялся в капелле Santa Maria in turribus быть представителем и защитником Папы и Церкви. После этого, в качестве замены бытовавшему ранее посвящению, последовало принятие Фридриха в братство каноников Святого Петра. В императорском облачении он был благословлен кардиналами и принял обряд помазания. В заключении он с длинным церемониалом принял от Папы митру и корону, меч «борьбы за Святого Петра», а также скипетр и державу. Императрица была коронована с теми же обрядами. Причастие и поцелуй мира завершили праздник. Перед собором император поддержал Папе стремя и некоторое время вел его лошадь под уздцы. После этого Фридрих вернулся со своей свитой в Монте Марио.

Выражением гармонии, определившей в эти дни отношения Папы и императора, стал ряд указов, которые были изданы Штауфеном в день коронации. Церковь и духовенство были освобождены от мирских повинностей и сохранили неприкосновенность. Привилегии итальянских городов, которые были с этим не согласны, были аннулированы. Органы государственной власти обязывались поддерживать церковь в преследовании еретиков, а за отлучением от церкви должно было следовать изгнание.

До этого дня Штауфен не вмешивался в межпартийную борьбу верхнеитальянских городов. Во время его похода в Рим лагерь, располагавшийся вне крепостных стен, был постоянно атакован. В своих коронационных указах Фридрих впервые прислушался к требованиям итальянских городов, однако сделано было это в угоду Папе. В то время в Ломбардии (возможно, впервые в 1216 году во Флоренции) уже прозвучал боевой клич, в котором приверженцы императора Оттона IV назывались «гвельфами», а короля Фридриха – «гибеллинами» (по названию родового замка Гогенштауфенов – Вайблингена). Когда через несколько лет после коронации Фридриха гибеллины стали «императорской партией» (хотя принципиально антипапской), их противники вынуждены были взять название партии старой и называться гвельфами. Значение этого слова сохранилось до сегодняшнего дня.

Прежде всего многие верующие надеялись, что согласие между империей и папством продлиться и приведет к завоеванию Иерусалима. Во время коронации Фридрих взял из рук кардинала – епископа Гуго фон Остиа (через семь лет уже будучи Папой Грегором IX он отлучит его от церкви) крест и пообещал напасть на Палестину в августе 1221 года. Два высланных вперед флота уже не смогли предотвратить фиаско в Думьяте. Портовый город был вновь потерян 21 августа 1221 года, и создалось новое положение, которое молодой император умело использовал. Он объявил, что должен сперва собрать армию больше той, которая была в его распоряжении сразу после коронации. Он попросил отсрочки и этим выиграл время, чтобы отвоевать назад свое погрязшее в анархии сицилийское наследство.

4. Снова по ту сторону Альп

Без войска, нищий, преследуемый могущественными врагами «поповский император», «дитя Апулии», за восемь лет до Римских торжеств он отправился в опасное путешествие на неприветливый Север. В Германию. И вот уже окруженный блеском своих побед, сицилийский Штауфен должен был вернуться из Вечного Города на родину как император. То, что формально Фридрих должен был отказаться от сицилийского королевства в пользу своего маленького сына, не значило для практической каждодневной политики ровно ничего. Даже Папа назвал Сицилию «твое королевство», когда упомянул о нем в письме к Фридриху. Сначала «его государство» состояло в основном из городов Палермо и Мессины, где заправлял Вальтер фон Палеария, с тех пор как королева Констанция с сыном последовали за Фридрихом в Германию. На сицилийской части материка лишь некоторые дворянские фамилии остались верны королевскому дому. С момента смерти императора Генриха VI могущественные вассалы, прежде всего в северных пограничных областях, чувствовали себя независимыми, несмотря на соседство папских сюзеренов. После того, как Фридрих захватил ряд пограничных крепостей, он получил право вступить в Кампанию, и уже в декабре 1220 года смог в Капуа объявить о восстановлении всеобщего мира. Это тут же обеспечило ему любовь простого народа, страдавшего от непрекращающейся вражды феодалов между собой. Остальные указы, дошедшие до нас под названием «Ассизы из Капуа», означали начало широкомасштабной судебной реформы. В июне 1221 года в Мессине этот законодательный труд был дополнен и завершен. Высокое право суда было ограждено от произвола графов и баронов и передано государственным юристам. Те же подчинялись судьям большого двора (название «большой двор» означало двор сицилийский, сопровождавший императора во время путешествия или военного похода). Еще больше пострадала власть феодалов, чьи привилегии года были пересмотрены с 1189. С помощью этих мер королевскому дому были возвращены многочисленные территории, самовольно захваченные аристократией во время многолетней анархии. Фридрих не побоялся также конфисковать и вполне законные владения, особенно если речь шла о стратегически важных сооружениях. Постройка церквей и монастырей, которую советовал начать старый сицилийский чиновник Томас фон Гаета, не входила в планы вернувшегося Штауфена. Такое резкое изменение соотношения власти, обязывающее дворянство выполнять придворные и государственные повинности, было достигнуто не только законодательными и административными методами. Два года длилась жестокая междоусобная война, в течение которой Фридрих с немногочисленными преданными ему баронами сражался против «больших фамилий», что не помешало ему затем беззастенчиво предать своих помощников и точно так же лишить их власти. Наиболее жестко преследуемые графы и бароны бежали в Рим, где Гонорий следил за действиями своего «ленника» со смешанными чувствами. Слишком сильный император был угрозой для папства, слишком слабый не смог бы успешно провести запланированный Гонорием крестовый поход.