Императив. Беседы в Лясках - [23]
— Как раз Сокуров — единственный, наверное, из деятелей российского кино, кто настолько открыто и откровенно выступил с критикой власти на самом верху.
— Да. И это настойчиво сделал со свойственным ему темпераментом, за что его надо ценить.
— А вы с Сокуровым общались?
— Мы тоже знакомы, да.
— И проекты были какие-то общие?
— Нет, это трудно, потому что и он режиссер, и я режиссер, трудно сделать общий проект. Никита — он прежде всего актер. Так что, как продюсер, он просто продюсировал свою часть этой картины — там были съемки в Москве, и он сам снимался в Москве.
— Давайте поговорим о Сенцове. Вы его фильмы видели?
— Нет, не видел. До сих пор трудно их найти. Так что я его знаю как легенду.
— Но киноакадемия… чье это достижение, что киноакадемия его поддерживает?
— Ну, знаете, главная проблема была, чтобы они об этом узнали, но это Вим Вендерс, Агнешка Холланд, я тоже… Знаете, даже Никита Михалков где-то выступил с письмом в поддержку Сенцова, но очень, конечно, мягко и потом сказал нам — просто удивительно, — что Путин настолько соблюдает закон, что не может помиловать Сенцова, если тот не признает свою вину. А вот если бы он признал, то можно было бы его помиловать. Но это очень опасная конструкция помилования.
— Мы готовим сейчас книжку о Сенцове — его биографию, и мы знаем о заявлениях последнего времени оттуда. Он как раз говорит о том, чтобы не пытались его на кого-то поменять, не пытались вести переговоры с теми, с кем не надо вести. Он исключительно сильный. Очень редко так бывает, чтобы деятель культуры был настолько сильным.
— Да, потому что эта ваша девушка, которую обменяли, Савченко, она, я вижу, сейчас тоже странные такие вещи делает — чтобы якобы спасти людей, и для их обмена она вступает в крайне опасный диалог…
— Можно полагать все-таки, что она была завербована, еще до того, как ее в российскую тюрьму поместили. Слишком много факторов, которые говорят об этом.
— Это неприятно, потому что все мы воспринимали ее как героя…
— А она, скорее всего, была проектом по внедрению в украинскую политику.
— Даже так… Ну, жаль.
— Поэтому она совершенно перестала играть какую-либо роль в общественном мнении. То есть, наверное, те, кто ее на это двигал, видимо, рассчитывали на гораздо большую популярность.
— Да, на большую популярность.
— Так вот по поводу Сенцова… Вы считаете, что в его ситуации он должен быть несгибаемым или должен идти на компромиссы, чтобы себя сохранить для творчества и для своей страны?
— Знаете, здесь никаких советов издалека нельзя дать. Потому что и одно, и другое… надо рассчитывать на себя, просто неизвестно, как долго придется ему быть там. Потому что если бы пришел подходящий момент для обмена — конечно, тогда бы его выпустили. Понятно, что он сидит, потому что это часть определенного плана, о котором ни он, ни мы, боюсь, не знаем — что за этим стоит.
Искусство национальное и наднациональное
— Теперь совсем другая тема. Искусство всегда раньше было в значительной степени национальным, до XX века?
— Нет, я думаю, что только в XIX веке, потому что в XVIII столетии не было этого. До этого было все универсальным, например, итальянская опера была во Франции своей. Даже в XIX веке, если Верди создавал новую оперу, она появлялась и в Санкт-Петербурге, и в Лиссабоне почти одновременно.
— Но это было связано с тем, что был очень тонкий слой потребителей этой культуры?
— Конечно. Но старые аристократы и раньше были космополитами. И понятие нации — это, насколько я это понимаю, появилось во времена Наполеона. С того времени появился русский царь, он раньше был православным царем, значит, был наследником византийского императора и никого другого.
— Итак, искусство до XIX века было наднациональным в основной своей массе, почему оно стало национальным?
— Потому что нации появились…
>Вручение премии Академии изящных искусств во Флоренции, 1991 г.
— Благодаря тому, что оно расширяло круг…
— Нет, наоборот, мне кажется, что когда появилось чувство нации, появился гораздо более сильный этнический смысл, которого раньше люди не имели. Они начали понимать, что они германцы, славяне — этого раньше не было. И это был такой переходный момент… Это очень заметно в музыке. А вообще я сам с интересом смотрю на различия менталитетов в Европе. Чем больше мы сейчас узнаем друг друга… Но французская литература была мировой литературой в XIX веке, и просто нельзя было представить, как человек мог считать себя образованным, если он не
знал, скажем, Бальзака или Виктора Гюго. Это было обязательно. То же касается и немецкой литературы. Клейст, Гёте — нельзя было быть образованным человеком, если вы не слышали, кто это. Или кто такой Мандзони — это уже когда Италия объединилась. Я думаю, что в предыдущих эпохах Европа была всегда в этом смысле объединена.
— Итальянская литература до французской была первой…
— Ну конечно, она была первой, которая отошла от латыни, им было легче всего. И без Сервантеса трудно было бы себе представить Европу. А Сервантес сейчас снова популярен, произошла смена эпохи, и он актуален для меня. Когда читаю «Дон Кихота», вижу, что он пишет о таком же самом разочаровании новой жизнью, новым миром, как и в наше время — тогда умирал миф о рыцарях, а сейчас — миф о джентльменах, в этом есть сходство. Образ женщины… удивительно, эта идеализация средних веков и эта грубая правда о Дульсинее, ее узнаем как-будто только сейчас. Сегодня Грета Гарбо не существовала бы на экране, ее забыли, потому что люди ее не понимают, она как будто не с этой планеты.
Кшиштоф Занусси – выдающийся режиссер, сценарист и продюсер. Один из ярких представителей “кино морального беспокойства”, автор классических фильмов “Иллюминация”, “Защитные цвета”, “Год спокойного солнца”… Автор ряда книг мемуарно-публицистического характера, из которых на русский язык переведены “Пора умирать” и “Между ярмаркой и салоном”. В новой книге основные события биографии автора становятся поводом для философских размышлений, прежде всего этического характера, а включенные в текст фрагменты его замечательных сценариев, в том числе и нереализованных, иллюстрируют различные тезисы автора и заставляют задуматься о возможностях, предоставляемых человеку судьбой.
Разве может бесследно исчезнуть балерина среди театрального многолюдья? Сотни зрителей и — ни одного свидетеля. Очевидно, кто-то хорошо продумал все детали. В полиции не спешат искать представительницу киевской богемы, поэтому сестра пропавшей балерины обращается к следователю в отставке. Тарас Адамович Галушко, ценитель тихой жизни и работы в саду, давно отказался от суеты расследований. Он не сразу берется за это дело, но одна из версий не дает ему покоя. Возможно, банда «собирателей гиацинтов» вновь развернула свою деятельность в Киеве? Действие романа происходит в 1916 году и основано на реальных событиях.
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.
Впервые в отечественной историографии предпринята попытка исследовать становление и деятельность в Северной Корее деспотической власти Ким Ир Сена — Ким Чен Ира, дать правдивую картину жизни северокорейского общества в «эпохудвух Кимов». Рассматривается внутренняя и внешняя политика «великого вождя» Ким Ир Сена и его сына «великого полководца» Ким Чен Ира, анализируются политическая система и политические институты современной КНДР. Основу исследования составили собранные авторами уникальные материалы о Ким Чен Ире, его отце Ким Ир Сене и их деятельности.Книга предназначена для тех, кто интересуется международными проблемами.
Наконец-то перед нами достоверная биография Кастанеды! Брак Карлоса с Маргарет официально длился 13 лет (I960-1973). Она больше, чем кто бы то ни было, знает о его молодых годах в Перу и США, о его работе над первыми книгами и щедро делится воспоминаниями, наблюдениями и фотографиями из личного альбома, драгоценными для каждого, кто серьезно интересуется магическим миром Кастанеды. Как ни трудно поверить, это не "бульварная" книга, написанная в погоне за быстрым долларом. 77-летняя Маргарет Кастанеда - очень интеллигентная и тактичная женщина.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.