Императив. Беседы в Лясках - [13]

— Я думаю, что то, что польское общество выдержало советский период, в частности, связано с польскими религиозными и семейными традициями.

— Конечно. Но есть еще один фактор, о котором мы забываем, — это эмиграция. В Польше огромная эмиграция. У нас огромное количество эмигрантов, старых и новых, более 10 миллионов людей, которые семейными узами связаны с Западом. Это тоже повлияло на общество. Это самые разные волны эмиграции, которые были, — и до войны, и после войны, и во время коммунистического режима люди эмигрировали и убегали на Запад очень часто.

— А была такая возможность?

— У некоторых была, ехали с туристической поездкой и оставались.

Все видели, что у эмигрантов был более высокий материальный уровень, что они живут в свободных странах, и им завидовали.

— То есть люди могли общаться с эмигрантами?

— Ну конечно. И переписывались, и ездили в гости, эмигранты тоже к нам приезжали — так было постоянно. Даже во время коммунистического режима старые эмигранты сюда приезжали, была организация по связям с польской диаспорой. А вот в России, в то время в Советском Союзе, такого не было.

^{Амстердам, 1985 г.}

— В Советском Союзе было страшно даже переписываться с эмигрантами.

— Да. У нас тоже было страшно, но только в 50-е годы, а потом, после 1956 года, это уже было не так проблемно.

— Во всех советских анкетах при поступлении на работу был пункт: есть ли родственники за границей? И этот пункт мог уничтожить любую карьеру.

— Да, но это у нас потом исчезло. Конечно, некоторым это вредило, но это не было так опасно, как в СССР.

— То, что поляк стал Папой Римским, это каким-то образом повлияло на общество?

— Да, в огромной степени. Это был 1978 год.

— Как?

— Знаете, появилась уверенность, что польский голос, голос поляка уже слышен в мире, что у нас есть в Риме наш человек, который всегда будет нас защищать. Это было важно. И такое чувство, что… ну, он был морально прав, и он не лгал, так что было чувство гордости и надежда, конечно, что он поможет нам освободиться. Когда в 1980 году он приехал в первый раз и сказал важные для нас слова, что Святой Дух ступил на эту землю, мы почувствовали, что нас много. Знаете, когда он приехал и образовалась эта невероятная толпа поляков, мы поняли, что просто не знали раньше, что нас так много противников системы. Ведь было ясно: кто был на богослужении Папы Римского, это противник системы. И мы увидели, что нас много, что нас миллионы. А раньше мы этого не чувствовали.

— Может быть, то, что произошло в 1981 году, и активные действия «Солидарности» в том числе связаны с появившимся национальным сознанием после приезда Папы?

— Ну, это не национальное сознание, тут больше религиозное сознание. Мы почувствовали себя после его приезда больше католиками, а не больше поляками. Но это, конечно, было связано — эта поездка очень повлияла. Повлияла даже на то, что мы поняли, что нас много и мы можем самоорганизоваться. Вы знаете, огромной ошибкой Ярузельского, а раньше Терека было то, что они сняли с себя ответственность за массовые передвижения народа в городе и объявили, что костел должен за это отвечать сам. Они боялись, что будет так, как во время коронации Николая II, когда толпа задавила людей и так далее. А церковь использовала молодежь и детей как организаторов движения. И это был успех. Никого не убили, никто не пострадал. Знаете, там было, например, так, что девушка останавливала толпу — 10 тысяч людей останавливались, потому что она говорила: подождите, сейчас проходят те, кто слева, а потом — те, кто справа.

— Но это была ошибка еще Терека, а не Ярузельского…

— Терека. Но Ярузельский уже тогда был очень влиятельным человеком. Важно то, что они возложили ответственность за порядок на нас, и мы поняли, что можем навести порядок в сто раз лучше, чем это делает милиция, что они нам не нужны, что мы сумеем сами себе помочь. Это очень многих людей поразило: оказывается, мы умеем, мы можем сами, и нам они не нужны, эта власть. Это было удивительно, никто об этом тогда не подумал, когда они предупреждали, пугали, что увидите… не приходите — будет слишком много людей, могут задавить детей и т. д. Ничего похожего не произошло.

— Но при этом Советский Союз не смог заставить Польшу не пускать Папу.

— Первый раз заставил. Предыдущего Папу Павла VI не пустили. Ну а поляка — Терек решил, что это уже невозможно. Я знаю, потому что снимал художественную картину об этом Папе, и тоже были решения на уровне Терека: стоит ли разрешить съемки или не разрешить. И они мне откровенно сказали, что они очень недовольны, что эта картина будет снята, но будет еще хуже, если они запретят.

— А в каком году это было?

— В 1980–1981-м.

— То есть это был ваш последний фильм перед военным положением?

— Да.

— И он был показан в Польше, или они сделали вид, что его нет?

— Нет, в Польше официально его как будто не было, но были неофициальные показы в костелах, и люди фильм увидели. И где-то в сентябре, кажется, я его показывал на Венецианском фестивале вне конкурса. И потом, когда я приехал в Польшу и сделал такой показ для власти, власть сказала мне, что они очень недовольны этой картиной, но — как мне сказали — могло быть еще хуже.