Иммануил Великовский - [33]

Я лично так поражен тем, что написал д-р Великовский и путем, которым он пришел к своей гипотезе, что испытываю острейшее желание узнать результаты ключевого эксперимента. каким может быть спектроскопический анализ.

Я очень надеюсь, что вы сможете сделать это исследование…»

Великовский отправил письмо Шапли 26 мая 1946 года. Он писал, что самое большое его желание — обосновать заявки, содержащиеся в письмах от 15 и 17 апреля. Это именно тот материал, который содержится в его рукописи. Доктор Шапли обещал прочитать ее, если профессор Кален порекомендует.

Великовский не получил ответа на это письмо. Зато 27 мая 1946 года Шапли ответил Калену:

«Дорогой Кален!

Сенсационное заявление д-ра Иммануила Великовского не заинтересовало меня, как должно было бы, несмотря на удивительно приятную личность его и явную искренность, потому что его выводы были вполне очевидно основаны на некомпетентных данных. Он собрал неподтвержденные наблюдения и утверждения из истории и литературы прошедших времен, которые современная наука либо проглядела, либо заметила и игнорировала, либо отвергла на основании более достоверного материала — наблюдений.

Заявление д-ра Великовского, что в историческое время были изменения в структуре Солнечной системы, имеет скрытый смысл, который он, очевидно, не продумал; возможно, он не сумел донести его до меня во время нашей короткой беседы. Если в историческое время были изменения в структуре Солнечной системы, несмотря на факт, что наша небесная механика в течение множества лет была в состоянии определить без сомнения позицию и движения членов планетарной системы на многие тысячелетия вперед и назад, тогда законы Ньютона ошибочны. Ошибочны законы механики, которые действуют, чтобы держать аэропланы на лету, управлять приливами, трактуют мириады проблем ежедневной жизни. Другими словами, если д-р Великовский прав, то мы, все остальные, — сумасшедшие».

Шапли несколько смягчил свой тон в конце письма, сообщив, что его обсерватория не имеет оборудования, необходимого для спектроскопии атмосферы планет, и сообщил адреса двух обсерваторий, куда можно обратиться.

Кален был шокирован письмом Шапли. Во-первых, тот говорил о работе Великовского с такой уверенностью и категоричностью, словно Кален не имеет о ней ни малейшего представления, а Шапли внимательнейшим образом проштудировал ее. А между тем, Шапли не только не читал рукописи, но даже не знает, о чем там идет речь. Во-вторых, очень странная позиция для серьезного ученого — считать, что, если прав человек, обнаруживший какое-нибудь новое явление, которое не укладывается в рамки известных законов, то все остальные — сумасшедшие. Может быть, сперва следует разобраться в этом явлении и выяснить, действительно ли оно противоречит законам природы? В-третьих, конечно, Великовский — не специалист в астрономии. И все же он не так примитивен, как это следует из ответа Шапли. И, в четвертых, — и это вообще необъяснимо! — джентльмен пообещал; как же тогда джентльмен может отказаться от своего слова? Шапли пообещал Великовскому прочитать его рукопись, если получит соответствующую рекомендацию. Кален не просто горячо рекомендовал, но даже лично попросил его, попросил значительно более эмоционально, чем мог позволить себе и чем сделал это Великовский. Где же слово джентльмена?

Кален был не просто обижен — уязвлен. Но ему так хотелось помочь Великовскому, что, затаив обиду, он снова написал Шапли и настоятельно попросил его прочитать рукопись. Шапли отказался.

С горечью Кален читал письмо Эммануэля к нему от 16 июня 1946 года. Каждая фраза находила в нем отзвук и поддержку, потому что и сам он думал так же.

«Не странная ли это позиция в научном мире, — писал Великовский, — что мы „все сумасшедшие“, если одна из планет изменила свою орбиту в результате контакта с кометой или другой планетой? Если ньютоновские законы, астрономия и механика построены на презумпции, что в историческое время не может быть больших нарушений, хотя малые нарушения мы наблюдаем ежедневно, тогда астрономия и механика диктуют историкам, что им дозволено наблюдать в прошлом. По-моему, исторический факт не может быть отвергнут физической теорией, и если такой факт установлен, физическая теория должна соответствовать факту, а не факт — теории».

Великовский снова не заметил, что исторический факт вовсе не вступил в противоречие с физическими законами. Просто Шапли вступил в противоречие с Великовским. Но только ли с Великовским?..

Роберт Пфейфер и Харлоу Шапли. Два профессора Гарвардского университета. Два видных представителя науки — каждый в своей области. Оба — люди преклонного возраста. Оба ощущали неустроенность, несовершенство нашего мира. Пфейфер глубоко изучил историю, поэтому знал, к чему ведут радикальные изменения. Он боялся их. Он видел, насколько улучшились социальные отношения в Америке даже в течение его жизни, и с оптимизмом предвидел будущее. Единственное, что он лично мог предложить обществу как вклад в настоящее и будущее — это свой высокопрофессиональный труд. И он продолжал трудиться — изучать историю и обучать студентов.