Имидж старой девы - [105]

Шурик понурился.

Бергер вынул из кармана диктофон. Одной стороны кассеты все же хватило для записи: не зря он старался не терять времени!

Предупредил, уловив мгновенный проблеск в холодноватых серых глазах Малютина:

– Есть копия, так что не трудитесь ломать диктофон, пытаться проглотить пленку или делать что-нибудь подобное.

– Я ведь не шлюха – все что ни попадя в рот брать, – спокойно ответил Малютин. – Как машинка включается? Здесь, что ли?

Бергер загодя отмотал самое начало разговора, поэтому, лишь только Малютин нажал на «play», раздался несчастный голос Шурика:

– Да что рассказывать? Ну, он хитрый был как змей, этот Симанычев. Что и говорить – башка у него варила. Вот из кого бы следователь получился – застрелитесь, Томин с Каменской! Он тогда работал агентом в риелторской конторе «Ваш выбор» – квартиры продавал. И вот что вышло. Обратились к нему люди – Петровы, скажем так. Продайте, дескать, нашу квартиру как можно скорей, мы в ней жить не можем. «А что такое?» – спрашивает Симанычев. «А нас недавно ограбили, да так виртуозно: сигнализацию вырубили, взяли все самое новое, самое дорогое, словно знали заранее, где что лежит. Не можем мы здесь больше жить, такое ощущение, что чужие при нас поселились, покоя нет». Ну, Симанычев пришел, посмотрел квартиру, подивился, как там все обихожено, устроено, украшено, взялся за свою работу – и продал квартиру за хорошие деньги.

Прошло какое-то время – обращаются к нему еще одни люди. Допустим, Ивановы их фамилия. «Ограбили, – говорят, – нас, сигнализацию отключили и взяли все, все, что нажито, жить нам с этих пор здесь тошно, продайте квартиру!» Пришел к ним Симанычев – опять же, квартира какая надо, на зависть, обихожена не хуже первой. Оглядел он все – а мужик был приметливый… И спрашивает: «Кто это вам так классно прихожую обустроил? Красота неописуемая! Люблю, когда все деревом отделано, натурально, чисто, дух от него хороший, не то что эти пластики! Я бы себе тоже так устроил». – «Да, – отвечают ему хозяева, – из-за прихожей нам больше всего и жаль отсюда уезжать. Делал нам ее великий мастер, столяр Александр Васильевич Кича. Он художник своего дела, без эскизов работает, а по вдохновению. Берет лобзик – и режет так же легко, как иной по бумаге рисует. Одно слово – русский талант! Он, правда, у кого попало трудиться не станет – дорого берет. Но, как видите, оно того стоит! Вот вам телефончик…»

И однажды звонит мне Симанычев и говорит: «Здравствуйте, Александр Васильевич! Не могли бы вы в моей квартире прихожую оборудовать? Уж очень мне ваша работа нравится!» – «Ну что ж, – говорю, – отчего не сладить? Только, прежде чем уговоримся, я должен вашу квартиру посмотреть. Вы где живете?» – «На Володарского, – отвечает Симанычев, – дом «великая стена» знаете? У меня пятикомнатная квартира, то да се…»

Бергер, слушая запись, вспомнил, как он в этом месте рассказа не удержался – вскинул удивленно брови. Это не осталось не замеченным Шуриком, который горестно вздохнул:

– Да, врал он как сивый мерин. Не пять у него оказалось комнат, а только две. К тому же угловые, а значит, клетушки. Прихожая вообще два шага на три, где мне в таком масштабе развернуться? Я поглядел – ну и говорю ему этак вежливенько: извините, мол, не возьмусь я у вас работать. Я к масштабу привык, а у вас-то вон какая жилплощадь. Времени потрачу море, а заработаю чуть. «Да, – кивает этот змей, – и сигнализации у меня нет, отключать ничего не надо будет». Это в каком же смысле, спрашиваю? Думаю, что такое несет мужик?! А он: «Вы ведь, Александр Васильевич, не потому отказываетесь у меня работать, что простора нет или, к примеру, хлопот много. Вы своим наметанным глазом вещички мои окинули и поняли, что вряд ли отсюда чего толкового вынесешь! Это ведь не то, что у Ивановых или Петровых, где я вашу работу видел и где квартиры после ваших там трудов оказались подчистую ограблены!» Я просто обмер от такой наглости. А Симанычев и говорит: «Интересное дело получается, Александр Васильевич! Я тут несколько дней в библиотеке провел, в зале периодики, во всей местной прессе уголовную хронику перелистал. Выписал несколько фамилий, навел справки. Кое-где в милиции подмазал, на лапу дал, чтобы получить информацию. И вывел интересную статистику! Как минимум пять квартир, где прихожие отделывал деревом великий мастер Александр Васильевич Кича, были после этого виртуозно ограблены. Сигнализацию отключали так, как надо, брали самые хорошие вещи, причем нигде ничего не раскидывали, словно заранее знали, где что лежит…» – «Ах ты вошь, – говорю ему, – ты в чем же меня обвиняешь?! Я тебе что – вор? Да я один в этих квартирах оставался, да там хозяйки свои бриллианты на столе раскидывали, деньги от меня не прятали – я ничего не брал. У меня руки небось отсохнут скорей, чем я к чужому прикоснусь! А ты меня вором называешь?» – «Помилуй бог, – вежливенько отвечает Симанычев, – и в мыслях у меня такого не было! Вы не вор! Вы – наводчик воровской. Во все квартиры, где ладили прихожие, навели воров. Но сами – да, чужого не трогали никогда. Отсюда и было у людей к вам такое безусловное доверие! А зря…»