Илья - [76]

— Крепко ты, видать, замерз, — кивнул ему хозяин, подавая жаркое, — все никак не согреешься. Ну да ничего, печь у меня хорошая, даже Мануил-сирый, когда по зиме пришел, отогрелся, хвори не схватил.

— По зиме пришел? Мануил?

— Ну да, был у нас тут с лета божий человек, у дороги на Березино сидел, молился. Там вообще-то мало ездят, когда его наши увидели, он уж отощал — смотреть страшно. Но с места не уходил, зарок, видно, дал. Так бабы ему стали таскать — у кого какой кусочек лишний окажется. А он молился, кто о чем попросит. Часто помогало, особенно против хворей в пути. До морозов держался, ну, а уж как морозы ударили — не выдержал, ушел. Или зарок выполнил.

— Выполнил, — прошептал Илья, хотя знал, что это не так. Мануил ждал его дольше, чем может ждать человек, но не сумел дождаться. Поэтому никому ничего и не сказал, уходя.

Лирник запел песню о победе Добрыни Никитича над Змеем, и Илья стал слушать. В песне вместо Змея была Змея, деточек которой, малых змеенышей, Добрыня постоянно приезжал топтать копытами своего коня. Змея умоляла его пожалеть змеенышей, и матушка добрынина просила о том же. Но Добрыня не слушал. Поэтому и унесла Змея любимую племянницу князя Забаву Путятишну. Добрыня сразился со Змеей, в полоне у которой было много русских людей, убил ее и спас полонян русских, сидевших у Змеи в пещерах. Илье, знавшему от самого Добрыни, как все было на самом деле, песня неожиданно понравилась. Это была совсем другая история, но в ней не было лжи: она просто была другая, и страха в ней не было, и в какой-то момент слушателям было жалко Змею, которая слезно умоляла не трогать ее змеенышей. Но русских полонян нужно было спасать, и богатырь, убивший Змею, был прав. Это была горькая, но правдивая история, хотя на самом деле все было не так.

Какой-то время Илья, согреваясь, думал о песнях: иные из них наполнены страхом и обессиливают того, кто слушает. В других страха нет, хотя может быть печаль и неправота героя, но те, кто слушает, это понимают и становятся сильнее.

Песня отвлекла, но не надолго. Слишком близок был образ Алены, обманный, предательский, но ее образ. Кости в колодце… Скольких эта обманная тварь заманила на погибель образами любимых, желанных, утраченных? И не нашлось богатыря, который спас бы их, вывел из подземелья, как песенный Добрыня вывел русских полонян. Может быть, они гибли сразу: каменный колодец был глубоким, а может, мучились долго, переломанные. Если у песни есть власть менять мир, почему они не дождались Ильи живыми? Если у мысли и надежды есть сила, почему ему ничего не осталось от Алены, как будто ее и не было вовсе? Только память и нежность, которые так легко превратить в обман…

Дверь хлопнула. В харчевню вошли два воина: крепкий мужчина в летах и юноша, почти мальчик.

Глава 30

Соколик пришел в Дозор в поисках той правды, что должна была связать всё воедино: маму, отца; его, Соколика, собственное место в этом мире и дальнейший его путь на земле. Другие мальчишки, набранные Вольгой в ученики, случалось, ворчали на суровость учебы; Соколика она только радовала: тяжкая учеба глушила тяжкие мысли. Глава Дозора редко занимался с мальчиками сам, чаще это делали другие воины; уроки Вольги были самыми трудными и безжалостными. Рассказывали, что жесткий и язвительный полунелюдь был другом Ильи Муромца. Соколик вглядывался в него, пытаясь увидеть след этой дружбы, понять ее, и через нее — отца. Единственное, что он понял: сам он был бы счастлив иметь такого друга, как Вольга.

Он понял это задолго до того, как снял с последнего бревнышка гати свой чуть покачивавшийся крестик.

Вольга не успел узнать, что друг его, Илья, — жив. Что сказка, которую шепотом рассказывали друг другу люди по всей Руси, сбылась.

Это узнал Соколик, и как только закончилась война, поехал в Киев, к отцу. Он уже слишком хорошо знал, как внезапно и неожиданно пропадают из жизни люди, поэтому торопился, отбросив сомнения, не приняв никакого решения.

И все-таки опоздал.

Потом, окольными путями, Соколик выяснил, что перед своим таинственным отъездом Илья повидался со всеми, с кем дружил или даже просто приятельствовал. Отпросившись у нового главы Дозора Василия Игнатьевича, Соколик, уже не отрок, а настоящий дозорный, съездил в Карачарово, где были похоронены его родные дед и бабка. Он никому не сказался там, кто он, но могилам поклонился и узнал, что не так давно за тем же приезжал Илья.

Перед тем, как исчезнуть бесследно, потому что по всей Руси не было больше слухов об Илье, подвигах его или просто о том, что его где-то видели.

Это очень походило на прощание.

Что же такое затеял отец, куда поехал, простившись со всеми?

Соколик понимал, что не может ответить на этот вопрос, как и на многие другие важные для него вопросы, потому что совсем не знал этого человека, Илью Муромца. Только легенды, песни, разговоры людей, которые тоже его не знали.

И снова, как и тогда, когда отца все считали мертвым, нельзя было прийти и увидеть, спросить и понять.

И Соколик решил: все равно узнает. Охотник, идущий по следу зверя, узнаёт, каков тот, еще не видя. Наставника в боевых искусствах узнают по тому, как дерутся его ученики, по руке их, по взгляду, по приемам.