Иллюзия любви - [10]

А дело в том, что в прошлом Никитишна и Сикуха были, как это называется на сухом милицейском языке – ворами-рецидивистами. Или – воровайками – как это называется на ярком и полном насыщенных образных выражений уголовном жаргоне.

Свой творческий путь каждая из бабушек начинали еще в годы Великой Отечественной войны – тогда, когда их сверстницы во все лопатки работали на победу над фашистской Германией, Никитишна, которую, несмотря на ее юный возраст, и тогда называли Никитишной и Сикуха, которую Сикухой звали, кажется, с самого рождения, усердно пожинали плоды напряженного труда своих воодушевленных патриотическими радиопризывами сограждан.

И сколько веревочки их жизней не вились, но наконец свились в одну – в лагере где-то под далеким Сыктывкаром – году в сорок пятом – и с тех пор не развивались.

Успешно проведя половину своих жизней в воровских малинах, а другую – в уголовных лагерях, Никитишна и Сикуха нашли свою тихую пристань в доме номер двадцать пять в одной однокомнатной квартире, оставленной Сикухе в наследство от ее родной сестры, которая неслышно скончалась на этой же квартире два года назад.

И все эти два года во дворе дома номер двадцать пять можно было наблюдать заслуженных уголовных бабушек, вдвоем оккупировавших большую лавочку у подъезда – другие старушки Никитишну и Сикуху боялись и старались с ними не контактировать совсем. Впрочем, как и остальные жители дома, напуганные рассказами сантехника Димы Бахмурова, который как-то раз по пьяному делу решил стрельнуть у Сикухи десять рублей на очередную бутылку, в результате чего не только не получил искомой суммы, но и лишился всех своих денег и двух зубов впридачу.

Как в любой другой день, сегодня Никитишна и Сикуха вышли к подъездной лавочке с самого раннего утра. Около часа они сидели молча, так как ничего интересного во дворе не происходило, а все темы, которые можно было обсудить раньше, бабушки давным-давно обсудили.

Наверное, они так бы и просидели до вечера на своей лавочке, не проронив ни слова, если бы безмолвный их покой не нарушило натужное гудение подъехавшего автомобиля.

У самый ступенек подъезда расхлябанно кативший по двору автомобиль остановился, едва не ткнувшись тупым носом в стену дома. Минуту автомобиль стоял неподвижно, пока не заглох гудевший мотор и через открывшуюся дверцу не вывалился длинноволосый парень неряшливо, хоть и недешево одетый и, как это можно было сразу заметить, вдребезги пьяный.

Старушки с немедленно вспыхнувшем огоньком любопытства в глазах уставились на горе-водителя.

– П-приехал... – пробормотал парень и, не удержавшись на ногах, рухнул навзничь, едва не разбив литровую бутыль водки, которую он нежно прижимал к груди, словно новорожденного ребенка.

– Зараза, – восхищенно проскрипела Сикуха, – как нажрался-то... Совсем, падлы, охренели – на ногах стоять не могут, а тачаны гоняют.

– Это что, – тотчас откликнулась Никитишна, – я надысь в троллейбусе ехала, так там шоферюга кирной был. Троллейбус на каждой остановке с проводов слетат.

– Мусоров на таких уродов нет, – подтвердила Сикуха, не сводя глаз с парня.

Длинноволосый между тем, поднялся на ноги и, видимо, для подкрепления потраченных для этого сил, отхлебнул из бутылки изрядную дозу водки.

– Во дает, – шепнула Сикуха своей подруге, – водяру как воду хлещет.

Парень, оторвавшись от бутылки, остервенело помотал головой и сделал несколько нетвердых шагов по направлению к подъезду. Остановился и, очевидно, передумав, повернулся и, пошатываясь, добрел до лавочки. Сикуха и Никитишна не успели оглянуться, как он грохнулся на лавочку в аккурат между ними.

– Из... Из-звините... – икнув, проговорил парень, – это... я тут в гости ехал, и... и нажрался. Теперь мне стыдно в гости идти. Я па-па-па... па-пасижу тут с вами.

Никитишна оглянулась на Сикуха, словно ей нужно было, прежде, чем выдать парню разрешение, получить подтверждение от своей подруги. Но Никитишна была занята тем, что умело и ловко проверяла содержимое карманов пиджака и брюк парня со своей стороны.

Тогда Никитишна сказала:

– Валяй, сиди... – и снова посмотрела на Сикуху.

Та, широко улыбаясь, продемонстрировала ей бумажник, только что извлеченный из кармана пьяного и знаками посоветовала своей подруги занять парня беседой.

Никитишна кивнула.

– Тебя как зовут, касатик? – ласково осведомилась она у парня.

– В-василий... – ответил парень и снова отхлебнул из бутылки.

– В гости приехал? – спросила Никитишна.

– Ага...

– А к кому?

– К... к одной девушке, – ответил Васик и вдруг некрасиво взрыднул. – Люблю я ее, понимаешь, бабка? А она... она... Да что там...

Васик энергично махнул рукой и опять влил себе в глотку изрядную порцию горячительного напитка.

– Потому и нажрался, – отдышавшись, сообщил он.

– Почему – потому? – немедленно задала очередной вопрос Никитишна.

– Потому что – люблю, – пояснил Васик и всхлипнул. – Нет моих сил больше выносить... т-такую муку. Только вот в-вод... водка помогает. Немного...

Сикуха с интересом разглядывала мобильный телефон, который секунду назад с удивительной ловкостью, отточенной десятилетиями, сняла с пояса ничего не замечающего Васика. Как только Васик, икнув, потянулся в нагрудный карман за сигаретами, Сикуха проворно спрятала стыренный телефон в складки своего старенького штопанного-перештопанного пальто.