Иллюзия безопасности. Пандемия по-американски - [19]

Горькая правда заключалась в том, что времени дожидаться накопления достаточной статистики у нее не было никогда. Сразу же после вспышки острого инфекционного заболевания решения приходилось принимать незамедлительно и по наитию. Чем дольше затягиваешь, тем выше вероятность того, что люди начнут умирать, так и не дождавшись твоего решения — или завершения сбора достаточного объема данных, доказывающих оправданность такого решения, чтобы было чем прикрыть задницу в случае ошибки.

Через два года после вспышки менингита в UCSB рабочая группа специалистов CDC наконец опубликовала доклад с подробными рекомендациями, как быть и что делать при вспышке менингита на кампусе высшего учебного заведения. В числе первоочередных там значились все те меры, которые Черити эмпирически предприняла в UCSB. После этого к ней еще не раз обращались из CDC с просьбой проконсультировать по телефону кого-нибудь из ее коллег — окружных или университетских инфекционистов или эпидемиологов — на предмет того, как именно ей удалось быстро и эффективно справиться со вспышкой менингита в UCSB. Но к тому времени Черити умыла руки и твердо зареклась иметь дело с CDC. «Я попросту отказала их чиновникам в доступе к моим дальнейшим расследованиям», — сказала она. CDC много чем занимался. Но все свои умные статьи о кризисах в здравоохранении они, по ее мнению, публиковали лишь постфактум. Им ловко удавалось посредством тщательно продуманных манипуляций создавать себе публичный имидж главных борцов с угрозой. Но едва дело доходило до реальной стрельбы, CDC сигал в нору и подставлял под огонь других. «Вот я в и итоге и сказала: „Да идите вы все!..“ — вспоминала Черити. — Просто взбесило, что там собрались такие слабаки. Я-то думала, там реальный кукловод какой за занавесом, а оказалось — полное фуфло. Разочаровали».

Теоретически CDC восседает на вершине пирамиды, которую представляет собой система борьбы с инфекционными заболеваниями в США. На практике же эта система приноровилась сбагривать политический риск на уровень действующих лиц на местах, не передавая им при этом достаточных полномочий. От местного санитарного врача требовали брать на себя всю полноту риска и ответственности, поскольку никто другой не желал принимать ее на себя. Черити на собственном опыте убедилась, что такая стратегия CDC явно шла от политической искушенности руководства. Людям свойственно проклинать мелких чиновников на местах не за бездействие, а за их дела. И ее это касается в равной мере. Излишнее усердие — смертный грех, за который точно уволят. А упущение — мелкий грешок, который вполне сойдет с рук, вот только не исключено, что ценой человеческих жизней. Так и выходило, что ее работа в общественном здравоохранении включала не только свободу, но просто-таки даже и необходимость личного и полностью самостоятельного выбора того, где допустить ошибку: делать больше или меньше, чем нужно? «Я вообще-то на такую храбрость не подписывалась, — сказала Черити. — В мои планы это никак не входило. Я им в CDC всегда говорила: „Это ваша работа, вот вы ее и делайте!“ Но после той вспышки в UCSB моим девизом стало: „Не жди подмоги ни от кого. Потому что никто тебе на выручку не придет. Спасайся сама!“».

* * *

Пейдж Бэтсон не могла провести семь лет при докторе Дин в роли Ватсона при Холмсе и не заподозрить, что за странноватым поведением ее начальницы кроется некая неразгаданная тайна. В 2012 году, на следующий же год после ее поступления на работу в окружное управление здравоохранения, доктор Дин ушла от мужа, преуспевающего хирурга из Санта-Барбары, настаивавшего на том, чтобы она эту работу бросила и вернулась к роли исключительно матери-домохозяйки. Про свою личную жизнь доктор Дин не раз говаривала: «Да гори она огнем», — и Пейдж чувствовала, что она, скорее, сложила ее в коробку и убрала подальше в кладовку. Чувствовалась некая пустота в ее начальнице. Однако же у доктора Дин каким-то образом получалось среди массы всего прочего совмещать воспитание трех сыновей с работой по восемьдесят четыре часа в неделю. «Она несла боевое дежурство круглосуточно и без выходных, — сказала Пейдж. — В два часа ночи вскакивала к телефону, чтобы выслушать сообщение о том, что из окружной тюрьмы только что вышел больной туберкулезом на запущенной четвертой стадии» (то есть крайне заразный). В конце концов Пейдж решила, что не ее это дело — лезть в личную жизнь доктора Дин, тем более что та никогда не допускала, чтобы ее личные проблемы хоть как-то сказывались на их совместной работе. «Ни разу, ни единого намека, — сказала Пейдж. — Где бы та кладовка ни была, она всё личное оставила там».

Самым же главным в ее начальнице, по мнению Пейдж, было то, что она, как работник американской системы здравоохранения, не без риска для себя самой изначально отнеслась к охране здоровья населения с неимоверной серьезностью.

Последним по времени доказательством этого послужила ее реакция на грязевой сель в Монтесито, очередной катаклизм в духе Книги Иова, на каковых специализируется округ Санта-Барбара. Началось все 7 декабря 2017 года с лесного пожара, спустившегося с гор соседнего округа Вентура и разросшегося до таких масштабов, что ему даже присвоили собственное имя: «пожар Томас». Дождей всё не было, и «Томас» стал рекордным пожаром за всю историю Калифорнии. В разгар зимы в округе с общей численностью населения менее полумиллиона человек пришлось эвакуировать свыше ста тысяч жителей. Пепел сыпался на городские улицы в центре Санта-Барбары отнюдь не легкой порошей, привычной для местных жителей при обычных лесных пожарах в окрестностях. Пепла насыпало выше бордюров. Стало опасно даже просто дышать, а сделавшиеся все как одна пепельно-серыми машины увязали в того же цвета сугробах. Группа экстренного реагирования, озаботившись поиском выхода из сложившейся в округе чрезвычайной ситуации с пепельными заносами, обнаружила, что единственный в новейшей истории прецедент с выпадением такого объема пепельных осадков имел место в 1980 году при взрывном извержении вулкана Сент-Хеленс.