Иллюстрированные сочинения - [20]

– Я не прочь бы каждый день так обедать. Однажды в августе, после полудня, перед хижинами вдруг остановился легкий экипаж, и молодая женщина, правившая им, сказала сидевшему с ней рядом мужчине:

– О, Анри, взгляни на эту кучу детишек! Копошатся в пыли, но как они прелестны!

Мужчина ничего не ответил, привыкнув к этим проявлениям восторга, которые причиняли ему боль и звучали почти упреком.

Молодая женщина продолжала:

– Я должна их расцеловать! О, как бы мне хотелось иметь вот этого, самого маленького!

Выпрыгнув из экипажа, она подбежала к детям, взяла на руки одного из самых младших, мальчика Тювашей, и стала осыпать страстными поцелуями его грязные щечки, светлые худри, напомаженные землей, ручонки, которыми он махал, отбиваясь от надоедливых ласк.

Затем женщина села в экипаж, и лошади помчались быстрой рысью. Но на следующей неделе она вернулась снова, уселась на землю среди детей, взяла малыша Тювашей на колени, начала пичкать его сладкими пирожками и оделила конфетами всех остальных детей; она играла с ними, как девочка, пока муж терпеливо ожидал ее, сидя в легком экипаже.

Несколько времени спустя она приехала снова, завела знакомство с родителями мальчугана и стала приезжать каждый день.

Карманы ее были всегда набиты лакомствами и мелкими деньгами.

Звали ее г-жа Анри д’Юбьер.

Как-то утром, когда она подъехала, муж вышел вместе с ней; не останавливаясь около малышей, которые теперь отлично их знали, они прошли в хижину.

Хозяева были заняты колкой дров; они в удивлении от прихода таких гостей выпрямились, подали стулья и стали ждать. Тогда молодая женщина дрожащим, прерывающимся голосом сказала:

– Добрые люди, я обращаюсь к вам… мне очень хотелось бы… очень хотелось бы увезти с собой вашего… вашего мальчика…

Крестьяне, оторопев и не зная, что ответить, молчали.

Она перевела дыхание и продолжала:

– У нас нет детей. Мы одни с мужем… Мы хотели бы взять его к себе… Не согласитесь ли вы на это?

Крестьянка начинала понимать. Она спросила:

– Вы хотите взять у нас Шарло? ну, уж нет, будьте уверены.

Тут вмешался г-н д’Юбьер:

– Жена моя неясно выразилась. Мы хотим его усыновить, но он будет приезжать видеться с вами. Если он оправдает наши надежды, чему есть основание верить, то он станет нашим наследником. Если у нас появятся дети, он получит равную с ними долю. Но если он не оправдает наших забот, то, по достижении им совершеннолетия, мы дадим ему капитал в двадцать тысяч франков, который будет теперь же положен на его имя у нотариуса. А так как мы подумали и о вас, то и вы будете получать пожизненно ежемесячную ренту в сто франков. Вы понимаете нас?

Крестьянка поднялась, взбешенная:

– Вы хотите, чтобы я продала вам Шарло? Ни за что! Нельзя этого требовать от родной матери! Ни за что! Это было бы гнусностью!

Крестьянин степенно и задумчиво молчал, но все время утвердительно кивал головой, соглашаясь с женой.

Растерявшаяся г-жа д’Юбьер принялась плакать и, обращаясь к мужу, пролепетала, всхлипывая, как ребенок, все желания которого обычно исполняются:

– Они не хотят, Анри, не хотят!

И они сделали последнюю попытку:

– Но, друзья, подумайте о будущем ребенка, о его счастье, о…

Вышедшая из себя крестьянка прервала их:

– Все мы видим, все понимаем, все порешили… Убирайтесь, и чтобы я вас тут больше не видела! Где это слыхано, чтобы так отнимали детей!

Уходя, г-жа д’Юбьер вспомнила, что малышей двое, и спросила сквозь слезы, с упорством избалованной и своевольной женщины, не привыкшей просить:

– А другой мальчик ведь не ваш?

Тюваш-отец ответил:

– Нет, это соседский, можете зайти к ним, если хотите.

И он вернулся в дом, откуда раздавался негодующий голос его жены.

Валены, муж и жена, сидели за столом и медленно жевали ломти хлеба, бережно намазывая их маслом, которое брали на кончик ножа с тарелки, стоявшей перед ними.

Г-н д’Юбьер обратился к ним с тем же предложением, но на этот раз более вкрадчиво, с большими ораторскими предосторожностями, более искусно.

Крестьяне мотали головою в знак отказа, но, узнав, что они стали бы получать по сто франков ежемесячно, переглянулись, как бы советуясь взглядом, и сильно взволновались.

Они долго молчали, охваченные беспокойством, колеблясь.

Наконец жена спросила:

– Что ты на это скажешь, отец?

Он проговорил наставительно:

– Скажу: об этом стоит подумать.

Тогда г-жа д’Юбьер, трепеща от ожидания, заговорила о будущности ребенка, о его счастье, о денежной помощи, которую он окажет им впоследствии.

Крестьянин спросил:

– А ренту в тысячу двести франков вы внесете нотариусу?

Г-н д’Юбьер отвечал:

– Разумеется, завтра же.

Крестьянка, пораздумав, сказала:

– Сто франков в месяц мало за то, что вы отнимаете у нас ребенка; через несколько лет он уже сможет работать; нам бы сто двадцать франков.

Г-жа д’Юбьер, дрожа от нетерпения, немедленно согласилась и, намереваясь взять ребенка с собой, дала еще сто франков в виде подарка, пока ее муж писал условие. Мэр и сосед-крестьянин, позванные тотчас же, охотно согласились быть свидетелями.

И молодая женщина, сияя, увезла с собой ревущего малыша, как увозят из магазина желанную безделушку.

Муж и жена Тюваши, стоя на пороге, смотрели вслед отъезжающим, молчаливые, суровые и, быть может, сожалея о своем отказе.