Иллюстрированная история религий - [268]
Среди южных славян рассказывается множество историй о вилах – прекрасных девушках, которые живут в лесу, в поле, в воде и то охраняют людей, то коварно их губят. В приложении к изысканиям Мангардта Краусс толкует этих вил как души деревьев или как демонов хлеба; но трудно вывести из этого основного характера все их отношения к воде и облакам, все их влияние на счастье и несчастье. Вилы исцеляют и заколдовывают; они бывают влюблены, чувствуют зависть и похищают детей. Вообще понять их сущность исходя из чего-то конкретного нельзя; южные славяне приписывают вилам то, что в разных местах относится к различным духам, гениям, домовым. Но рядом с этим существуют еще и другие духи, например духи болезней, которых пытаются заклинать. Весьма распространена характерная для этих народов вера в вампиров – души умерших, которые вредят живым, в особенности высасывая у них кровь. Против этих вампиров тоже существуют заговоры и магические средства.
Срека, богиня счастья у сербов, хорватов и словенцев, вероятно, представляет довольно позднее мифическое образование; некоторые черты она заимствовала у Фортуны и Тихе. Она представляет судьбу в смысле Фатума и Парки; во время пиршеств ей совершают возлияние; при торговых делах приносят ей монету.
Из изложенного мы видим, что балты и славяне в языческое время не достигли создания самостоятельной религии, подобной религии культурных народов. Но пережитки их веры и их обычаев доставляют истории религии важные для сравнения моменты.
Народные верования (по материалам с. Максимова)
В народном сознании глубоко укоренилось верование, что сонмы злых духов неисчислимы. Очень мало на Божьем свете таких заповедных святых мест, в которые они не дерзали бы проникать; даже православные храмы не освобождены от их дерзких нашествий. Эти бесплотные существа, олицетворяющие собой самое зло, – исконные враги человеческого рода; они не только наполняют безвоздушное пространство, окружающее вселенную, не только проникают в жилища, делая многие из них необитаемыми, но даже вселяются в людей, преследуя их беспрестанными искушениями.
Насколько многочисленны эти незримые людские ненавистники, можно судить по богатству самых разнообразных прозвищ этой нежити, лукавой и нечистой силы. Более чем к сорока именам черта, насчитанным В. И. Далем (в его Толковом словаре великорусского языка), еще следует присоединить тот десяток духов, которым присвоены особенные имена и предназначены определенные места для пребывания, и сверх того перечислить те прозвища, которые вращаются в живом народном языке, но еще не подслушаны и не уловлены. Повсеместное пребывание чертей и их свободное проникновение повсюду доказывается, между прочим, существованием общих верований и обычаев, усвоенных на всем пространстве великой православной Руси. Так, например, в деревенских избах почти невозможно найти таких сосудов для питьевой воды, которые не были бы покрыты, если не дощатой крышкой или тряпицей, то, в крайнем случае, хоть двумя лучинками, положенными "крест-накрест, чтобы черт не влез". Равным образом, среди русского простонародья нелегко натолкнуться на такого рассеянного или забывчивого человека, который, зевнув, не перекрестил бы своего рта, чтобы святым знамением заградить туда вход нечистому духу. То же самое, с произнесением слов "свят, свят, свят", исполняется и во время грозы при каждом раскате грома, так как черт боится молнии и прячется за спину людей, чтобы Господь не поразил его. Эти обычаи и приемы, может быть, столь же древние, как само христианство на Руси, поддерживались потом более поздними, но столь же почтенной старины, народными легендами.
Обратимся к описанию многоразличных коварств и разнообразнейших похождений этих духов дьявольской породы, не ограниченных в своей деятельности указаниями явно определенного места (как дома, леса, воды и пр.) и точно обозначенного времени.
Хотя чертям для их похождений и отведена, по народному представлению, вся поднебесная, тем не менее, и у них имеются излюбленные места для постоянного или особенно частого пребывания. Охотнее всего они населяют те трущобы, где дремучие леса разряжаются сплошными полосами недоступных болот, на которые никогда не ступала человеческая нога, и лишь осторожно шагают длинноногие болотные птицы. Здесь, на трясинах или заглохших и заросших озерах, где еще сохраняются пласты земли, сцепленные корнями водорослей, человеческая нога быстро тонет, а неосторожного охотника и дерзкого путника засасывает вглубь подземная сила и прикрывает сырым и холодным пластом, как гробовой доской. Тут ли не водиться злой дьявольской силе и как не считать чертям такие мочаги, топи, ходуны-трясины и крепи-заросли благоприятными и роскошными местами для надежного и удобного жительства?
– Отчего ты, черт, сидишь всегда в болоте? – спрашивает обездоленный болотистой и мокрой родиной белорус своего рогатого и хвостатого черта.
– Привык! – коротко и ясно отвечает тот, и отвечает как за себя лично, так и за других, столь же неохотно переменяющих старое насиженное место жительства на неизвестное, хотя бы и лучшее, новое.