Ильич - [36]

Теперь все переменилось. Бичи официально стали людьми без определённого места жительства, то бишь бомжами, ЛТП закрыли, Советского Союза не стало, а «моталки» с «Теплотрассы» стали «спортсменами».

— Нам нужны деньги на груши и макивары, — сказал летом все того же девяностого года Канай. — Чурки на рынке жалуются — у них приволжские арбузы киздят. Они готовы платить, если мы «волгарей» тормознём.

Тогда ещё никто в Средневолжске не знал словечка, которое в последующие годы стало чуть ли не главным в стране — «рэкет». Канай его тоже не знал, но именно он превратил обычную пацанскую «контору» в то, что спустя пару лет в милицейских сводках начнут называть ОПГ, то есть «организованная преступная группа».

Когда Серый пришёл из армии, «Теплотрасса» уже гремела если не по всему Поволжью, то по окрестным областям точно, а Каная даже за глаза именовали не иначе как Дамиром Андреевичем. «Теплотрасса» перестала быть тем, чем была в восьмидесятых — теперь никто не собирал пацанов по утрам «на пробежку», никто не «карал чуханов» на глазах у остальных «на страх», не требовал носить «правильный помпон» или трикотаны с «нашей полосой».

Канаевские «спортики» ездили на «восьмёрках» и «девятках», носили крутые куртофаны из турецкой кожи, «кроссы», фирменные спортивные костюмы «адидас», и «заседали» в «Метелице» — бывшем детском кафе, превращённом ныне, если верить вывеске, в «гриль-бар».

Сеть «качалок» расползлась по всей «Теплотрассе» и там подрастала, гремя железом, смена «трассовиков», однако никто уже не грезил «махаловками триста на триста», «монтажкой» в рукаве и духом дворового единства. Как выразился дядя Серого из Казани: «Видики сделали своё чёрное дело». Теперь продвинутая «конторская» молодёжь из спальных районов Средневолжска грезила о хорошей жизни, которую представляла себе так: хата, тачка, бизнес. Под бизнесом, конечно же, подразумевался любой способ добычи денег, главное — без особых усилий.

* * *

Серый свернул в проулок, прошёл мимо бывшего хлебного магазина — теперь тут был «комок», коммерческий магазин «Диана», и улыбнулся, увидев над домами шиферную крышу котельной. Вот и «Курорт»…

«Теплотрасса» сама по себе вообще была промзоной. От кирпичного здания старой котельной, похожей на Брестскую крепость, в разные стороны расползались эстакады с трубами, упакованными в стекловату, внизу тянулись бесконечные ангары, склады, мастерские, снаружи их подпирали гаражи, втиснутые в ожерелья бетонных заборов, исписанных и изрисованных поколениями средневолжцев всякой непотребщиной.

В небо здесь всегда поднимались какие-то дымы, струи пара, всегда пахло почему-то щами, а ещё креозотом, ржавчиной и бензином; всегда какие-то тёмные личности что-то разгружали или загружали, а лохматые псы за железными воротами заходились лаем, проклиная, должно быть, весь этот безумный, безумный, трижды безумный мир.

«Курортом» именовался закуток у самой котельной, где тёплые трубы выходили из краснокирпичной стены и всегда, даже в самые жестокие морозы, было тепло — как на курорте.

Это было сакральное место, именно отсюда когда-то в незапамятные брежневские времена начала контора «Теплотрасса». Здесь была её столица, её тронный зал, её Красная площадь и Мавзолей.

Раньше, когда Серый ходил в «суперах», а над страной шумела антиалкогольная компания, на «Курорте» всегда, практически круглые сутки, можно было найти кого-то из «старшаков». Это называлось «дежурство». С тех пор многое изменилось, но Канай не нарушил главной традиции «Теплотрассы» — в свободное от «работы» время он предпочитал «зависать» не в офисе ООО «Trassa», расположенном на респектабельной улице Карла Маркса в центре Средневолжска, а здесь, на «Курорте».

Это была его земля, его вотчина. Он знал тут каждый закоулок, каждую щель в заборе, каждый склад и каждую собаку, причём на самом деле — в лицо. Восседая на троне — установленном поверх трубы с горячей водой автомобильном кресле — Канай вершил суд, давал советы, смотрел видик, до которого был большим охотником, побухивал по настроению, и, как говорил Индус, заказывал тёлочек. Впрочем, верить Индусу было всё равно, что с зонщиком в «буру» играть.

Серый зашёл на промзону через известную ему щель между бетонными плитами забора, нырнул под эстакаду, не сумел увернуться от струи пара и поморщился от запаха — ему всегда казалось, что так должно пахнуть в аду: ржавым железом, переваренными овощами и помойкой.

Тропинка провела Серого через заросли жухлого бурьяна, мимо задних стенок гаражей, мимо трансформаторной будки, — и к складу железобетонных конструкций, а оттуда — к котельной. Тут уже имелись ворота, и даже самая настоящая стража.

Серый с удовлетворением отметил, что голубой, длинный, как автобус, «Крайслер» Каная — предмет зависти всех «крутых» в городе — припаркован рядом с десятком разномастных «восьмёрок», «девяток» и парой стареньких «жигулей».

Значит, Дамир Андреевич на месте.

Он направился к воротам и был перехвачен на полпути бдительными «трассовиками» из молодняка. Они, синхронно распахнув дверцы серой «девятки», вылезли и заступили Серому дорогу. Рослые, широкоплечие; одинаковые свитера «Бойс» заправлены в спортивные штаны, поскрипывают кожаные куртки, короткие стрижки «платформой», колючие глаза.