Икона - [17]

От сейфа он перешёл к ящикам стола. Ничего. Он осмотрел пол под столом, затем все шкафы и полки. Около часа дня он постучал в дверь кабинета Игоря Комарова, вошёл и признался, что не смог найти папку.

Человек, который, как считали почти во всём мире, будет следующим Президентом России, личность очень сложная. Невозможно было представить большую противоположность его свергнутому предшественнику Жириновскому, которого он открыто называл шутом.

Комаров был среднего роста и телосложения, всегда гладко выбрит, серо-стального цвета волосы аккуратно подстрижены. Наиболее заметные пристрастия: чрезмерная чистоплотность и глубокое отвращение к физическим контактам. В отличие от большинства русских политиков, любящих пить водку, произносить тосты, похлопывать по спине, панибратски обниматься, Комаров требовал от своего окружения соблюдения строгости в одежде и обращении. Он очень редко надевал форму «чёрной гвардии», и обычно его можно было видеть в двубортном сером костюме и рубашке с галстуком.

После нескольких лет политической активности Комарова очень немногие могли сказать, что хорошо с ним знакомы, и никто не осмеливался даже делать вид, что дружит с ним. Никита Иванович Акопов в течение десяти лет состоял при нём в должности личного секретаря, но их отношения остались отношениями хозяина и рабски преданного слуги.

И если Ельцин даровал некоторым своим сотрудникам статус дружков по выпивке и теннису, то Комаров, насколько было известно, только одному человеку позволял обращаться к нему по имени и отчеству. Этим человеком был начальник службы безопасности его партии полковник Анатолий Гришин.

Как и многие преуспевающие политики, Комаров мог, подобно хамелеону, менять личину, если было нужно. В глазах прессы, в тех редких случаях, когда он удостаивал журналистов личной встречи, он выглядел серьёзным государственным деятелем. Перед своими же сторонниками он так преображался, что Акопов не переставал удивляться и восхищаться им. Когда он стоял на трибуне, то бывший педантичный инженер исчезал куда-то, будто его никогда и не было. На его месте появлялся блестящий оратор, фонтан страсти, чародей слова, человек, с безошибочной точностью выражавший надежды, страхи и желания всех людей, их гнев и их фанатизм. Для них он был человеком, олицетворявшим доброту с лёгким налётом простонародности.

Но под этими двумя личинами скрывалась третья, которая и пугала Акопова. Даже слуха о существовании этого третьего человека было достаточно, чтобы держать в страхе окружение — сотрудников, коллег и охранников, что ему и требовалось.

Только дважды за десять лет Никита Акопов видел, как дьявольский гнев, кипевший внутри этого человека, вырвался наружу. В других случаях он оказывался свидетелем внутренней борьбы с этим гневом и видел, как вождю удавалось сдерживать его. В тех двух случаях, когда хозяин терял контроль, Акопов видел, как человек, который властвовал над ним, очаровывал его и руководил им, за которым он шёл и которого боготворил, превращался в визжащего от ярости истеричного дьявола.

Он швырял телефонные аппараты, вазы и всё, что попадалось под руку, в дрожащего подчинённого, вызвавшего его недовольство; однажды он довёл таким образом одного старшего офицера «чёрной гвардии» до состояния полного идиотизма. Он изрыгал ругательства, грязнее которых Акопов никогда не слышал, ломал мебель, и был случай, когда его пришлось удерживать, чтобы, избивая жертву, он не совершил убийство.

Акопов знал признаки приближения приступа такого гнева у председателя СПС. Лицо Комарова покрывалось смертельной бледностью, его поведение становилось ещё более официальным и вежливым, а на скулах вспыхивали ярко-красные пятна.

— И вы говорите, что потеряли её, Никита Иванович?

— Не потерял, господин президент. Очевидно, не туда положил.

— Этот документ более секретного характера, чем всё, с чем вы раньше имели дело. Вы прочитали его и должны понимать почему.

— Очень хорошо понимаю, господин президент.

— Существует всего три экземпляра. Два — в моём сейфе. Никому, кроме немногих, самых близких мне людей, не будет разрешено увидеть его. Его написал и даже напечатал я сам. Я, Игорь Комаров, действительно напечатал каждую страницу сам, не доверяя секретарю. Вот насколько он секретен.

— Очень мудрое решение, господин президент.

— И поскольку я считаю…считал вас одним из этих людей, я позволил вам прочитать его. А теперь вы говорите мне, что он потерялся.

— Где-то лежит, не туда положил, уверяю вас, господин президент.

Комаров не сводил с него своего гипнотизирующего взгляда, способного обратить неверующих в свою веру и нагнать страху на отступников. На скулах побледневшего лица горели два красных пятна.

— Когда вы в последний раз видели документ?

— Вчера вечером, господин президент. Я задержался, чтобы прочитать его без посторонних. Ушёл в восемь часов.

Комаров кивнул. Записи в журнале ночной охраны подтвердят или опровергнут слова секретаря.

— Вы унесли его с собой. Вопреки моему приказу.

— Нет, господин президент, клянусь вам. Я запер его в сейфе. Я никогда бы не оставил секретный документ на столе, а тем более не взял бы с собой.