Икона - [135]

Где чеченский вождь достал документы, Монк никогда не спрашивал. Но выглядели они убедительно. На них была фотография Монка с коротко подстриженными светлыми волосами, и они указывали, что он — полковник милиции из аппарата первого заместителя начальника управления по борьбе с организованной преступностью Министерства внутренних дел. В таком звании он не мог быть известен Петровскому, но являлся его коллегой из федеральной милиции.

Одно не изменилось после падения коммунизма — это российская привычка отводить целые многоквартирные дома для проживания высокопоставленных чиновников. В то время как на Западе политические деятели, гражданские чиновники и старшие офицеры обычно живут в собственных домах, разбросанных по пригородам, в Москве они, стремятся жить в бесплатных, квартирах огромных домов, принадлежащих государству.

Это объясняется в основном тем, что посткоммунистическое государство отобрало эти дома у старого Центрального Комитета и сделало квартиры бесплатными. Многие из этих домов тянутся вдоль северной стороны Кутузовского проспекта, где когда-то жили Брежнев и большинство членов Политбюро. Петровский жил на предпоследнем, восьмом, этаже здания на Кутузовском проспекте. В этом доме находилось ещё с десяток квартир старших офицеров милиции. Размещение рядом всех этих людей одной профессии имело своё преимущество. Простых граждан раздражало бы постоянное присутствие охраны, но милицейские генералы прекрасно понимали её необходимость.

Машина, на которой в этот вечер ехал Монк, чудодейственным образом приобретённая или «взятая взаймы» Гунаевым, была подлинной милицейской чёрной «чайкой», принадлежавшей МВД. Монк остановился перед шлагбаумом у въезда во двор жилого дома. Один из омоновцев жестом велел опустить заднее стекло, в то время как второй держал машину под дулом автомата.

Монк предъявил удостоверение личности, объяснил, к кому едет, и затаил дыхание. Охранник посмотрел на пропуск, кивнул и отошёл в будку, чтобы позвонить. Затем он вернулся.

— Генерал Петровский спрашивает, по какому делу вы приехали.

— Скажите генералу, что я привёз документы от генерала Чеботарёва, дело срочное, — ответил Монк. Он назвал имя человека старше Петровского по званию.

Состоялся второй телефонный разговор, после чего омоновец кивнул своему коллеге, и шлагбаум поднялся. Монк оставил машину на парковке и вошёл в здание.

За столом консьержа на первом этаже сидел ещё один охранник; он кивнул, разрешая Монку пройти. На восьмом этаже у лифта его ожидали ещё двое. Они обыскали Монка, проверили атташе-кейс и внимательно осмотрели его удостоверение. После чего один из них что-то передал по интеркому. Секунд через десять дверь открылась. Монк знал, что его разглядывали в «глазок».

Дверь открыл ординарец в белой куртке, чьё телосложение и манера поведения наводили на мысль, что он способен на большее, чем разносить бутерброды, если потребуют обстоятельства, а затем Монк очутился в чисто семейной атмосфере. Из гостиной выбежала маленькая девочка, посмотрела на него и сказала:

— Вот моя кукла. — Она показала белокурую куклу в ночной рубашке.

Монк улыбнулся:

— Какая красивая. А как тебя зовут?

— Татьяна.

Вышедшей вслед за ребёнком женщине было около сорока; она улыбнулась, как бы извиняясь за девочку, и увела ребёнка. Затем появился мужчина без пиджака, вытиравший губы, как любой человек, которого оторвали от обеда.

— Полковник Сорокин?

— Так точно.

— Странное время для визита.

— Прошу прощения. Возникло срочное дело. Я могу подождать, пока вы закончите обед.

— Не надо. Уже закончил. Всё равно сейчас время мультиков по телевидению, так что это не для меня. Проходите сюда.

Он провёл гостя в кабинет. При более ярком свете Монк рассмотрел, что борец с преступностью не старше его самого и такой же крепкий.

Три раза — у патриарха, генерала и банкира — он начинал с признания, что воспользовался чужим именем, и ему это сходило с рук. В данном случае Монк предполагал, что он вполне может умереть раньше, чем успеет извиниться. Он раскрыл атташе-кейс. Охранники проверили его, но увидели только две папки с документами на русском языке и не прочитали ни слова. Монк протянул генералу серую папку, заверенный доклад.

— Вот, генерал. Мы пришли к выводу, что это вызывает тревогу.

— Могу я прочитать это позже?

— Но это дело может потребовать немедленного действия.

— О черт. Вы пьёте?

— Не на службе.

— Значит, они там, в МВД, делают успехи. Кофе?

— С удовольствием, день был длинным.

Генерал Петровский улыбнулся:

— А когда он бывает коротким?

Он позвал ординарца и велел приготовить кофе для двоих. Затем начал читать. Ординарец принёс кофе и вышел. Монк налил себе сам. Наконец генерал Петровский поднял голову.

— Откуда, чёрт побери, это пришло?

— От британской разведки.

— Что?

— Но это не провокация. Все проверено. Вы можете перепроверить утром: Акопов, секретарь, оставивший на столе манифест, мёртв. Как и старый уборщик Зайцев. Как и британский журналист, который в действительности ничего не знал.

— Я помню его, — задумчиво произнёс Петровский. — Выглядело как бандитское нападение с убийством, но никакого мотива. Чтобы убить иностранного журналиста?… Вы думаете, это была «чёрная гвардия» Комарова?