Иисус. Надежда постмодернистского мира - [41]

Заключение

Пришло время собрать воедино все нити моих рассуждений. Не могу предложить ничего лучшего, чем повторение написанного мной в другом месте:

В основе всех устремлений Иисуса лежало четкое осознание своего предназначения. Oн вepил, что Бог Израиля призвал его напомнить людям об обещании Яхве вернутся на Сион и… разделить , cвой престол с человеком. Этим напоминанием стало его путешествие в Иерусалим, выступление в роли Мессии в Храме и смерть от руки язычников ( в надежде на последующее воздаяние). В конечном итоге он призван был своей жизнью возвестить миру о возвращении Яхве.

Для того чтобы развить эту тему, потребовалось бы гораздо больше места, чем можно себе позволить на этих страницах, однако я уверен, что свежее прочтение Евангелия от Иоанна в свете этих идей может заново открыть значение его главных отрывков.

Что же я хочу сказать об Иисусе–человеке? На мой взгляд, он стал живым олицетворением библейского образа Яхве. Он явил нам любящего Бога, «обнажившего святую мышцу Свою» (Ис, 52, 10) для совершения того, что оказалось не под силу никому другому. Бога–Творца, дарующего новую жизнь, взаимодействующего со своим творением, и прежде всего — с человеком. Бога, хранящего верность своему народу, строгого и одновременно нежного, безжалостного ко всякому, кто губит или извращает его творение, но беззаветно преданного всем страждущим и обездоленным. «Kак пастырь Oн будет пасти стадо Свое; агнцев будет орать на руки и носить на груди Своей, и водить дойных» (Ис. 40, 11). Так в Ветхом Завете изображается Яхве, однако это описание как нельзя лучше подходит самому Иисусу.

Позволю себе обратить внимание читателя на то, что было бы неправильным пониманием моих слов. Я не думаю, что Иисус «знал, что он Бог» подобно тому, как человек знает свой рост или чувствует голод и жажду. Это нельзя было знать с помощью вычислений, как сумму двух чисел, или с помощью наблюдения, как то, что на заборе сидит птица. Его знание можно сравнить с уверенностью человека в любви близких и в красоте восхода над морем. Так музыкант не только проникает в замысел композитора, но и находит идеальный способ его реализации. Конечно, точнее всего это удастся, когда исполнитель одновременно является композитором. Другими словами, подобного рода знание неразрывно связано с призванием. В одной из своих работ я писал: «В контексте своего человеческого призвания, постигаемого верой, укрепляемого молитвой, проверенного в столкновениях с противниками, выстраданного в молитвах и сомнениях и воплощенного в делах, Иисус верил, что согласно Писанию, его роль в отношении Израиля и всего мира могла сравниться лишь с ролью самого Яхве».

Размышления о «призвании» Иисуса уводят нас от привычных утверждений евангельской христологии. «Осознание своего призвания» отнюдь не означает, что Иисус имел некое сверхъестественное знание о себе, о Боге и об отношениях между ними. Хотя именно так его нередко представляют себе люди, которые, заботясь о «чистоте» христологического учения, неизбежно рассматривают данное понятие в рамках деизма XVlll века. Для них говорить о «божественности» Иисуса можно лишь придерживаясь одной из форм докетизма. Я же убежден, что предложенная мной точка зрения помогает объединить серьезный исторический анализ личности Иисуса со столь часто отвергаемым во имя «историчности» глубоким осознанием Исусом своего предназначения. Последнее он видел в необходимости стать олицетворением всего, что символизировали для иудеев Храм, Тора, Слово, Дух и Мудрость — то есть спасительным присутствием Яхве в Израиле и в мире. Иисус верил в свое призвание совершить нечто, доступное одному Богу: новый великий Исход, которому суждено было стать окончательным и исчерпывающим откровением имени и личности Яхве.

Как я уже указывал в более полном изложении своей позиции по этому вопросу, возвращение Яхве на Сион и тесно связанное с ним учение о Храме являются наиболее подходящим ключом к евангельской христологии. Забудьте на время о величественных именах Иисуса, об уверенности некоторых благонамеренных христиан в том, что Иисус Назарянин осознавал себя второй ипостасью Троицы. Забудьте о бесплодном упрощенчестве, к которому в качестве реакции прибегли убежденные богословы–либералы. Вместо этого представьте себе молодого иудейского пророка, провозгласившего возвращение на Сион Яхве — судьи и освободителя, — а затем облекшего это возвращение в плоть и кровь; оплакавшего судьбу города и грядущее разрушение Храма и прославившего последний Исход. С исторической точки зрения Иисус Назарянин понимал, что «отец» призвал его явить миру исполнение обетования, данного Богом в иудейских писаниях. Подобно огненному столпу, он должен был встать во главе нового Исхода и передать людям спасение, дарованное им великим Богом завета, вновь посетившим свой народ.

Все это, в конечном итоге, приводит нас в область современной христологии, на мой взгляд, не менее существенную, чем истинное познание личности Иисуса и его земного призвания. Правильное библейское представление об Иисусе должно определять наше восприятие единого Истинного Бога. Для людей, искренне стремящихся следовать за Иисусом и преображать мир евангелием, нет более важной задачи.