Иисус. Надежда постмодернистского мира - [34]

Конечно, мы не можем сейчас решить весь этот сложнейший вопрос. Я обратился к нему только для того, чтобы показать, каким образом различные понимания бога определяют различные мировоззрения, и наоборот. Кроме того, я хотел показать резкое отличие иудейского понимания о боге от далеких и недоступных объектов поклонения древних эпикурейцев и более поздних деистов, а также имманентного божества древнего и современного язычества и пантеизма.

Иудеи верили во вполне определенного единого Бога–Творца, который постоянно присутствует и действует в мире, сохраняя над ним безраздельную власть и (таинственным образом) существуя вне своего творения. Они знали своего Бога под именем Яхве — «Сущий», Всевышний, хотя в какой–то момент они и перестали произносить это имя вслух. Он — а в отношении Яхве использовались местоимения мужского рода, хотя иудеи прекрасно сознавали его превосходство над самим понятием рода и зачастую использовали женские образы для его описания, — пи в коей мере не был удален от людей. Не был он и обобщенным выражением священной составляющей нашего мира или объективным олицетворением действующих в нем сил. Яхве считался создателем всего сущего. Он управляет своим творением, активно участвуя в его жизни, но никоим образом не являясь его частью. Итак, классический иудейский монотеизм представлял собой веру (а) в существование единого Бога, Творца неба и земли, развивающего тесные живые взаимоотношения со своим творением, и (б) в призвание Израиля быть его особым народом. Это призвание было неразрывно связано с первым пунктом : Яхве избрал Израиль ради всего мира, тем самым открыв нам свое намерение даровать миру спасение и исцеление, и дать начало, по выражению некоторых библейских авторов, «новому творению».

Эти два основных постулата (монотеизм и избрание или, если хотите, сотворение и завет) никогда не были абстрактным результатом философских изысканий или гипотетических размышлений. Они открылись людям в рамках вполне конкретной истории и продолжали находить свое выражение в той или иной форме. В этой истории говорилось о том, как потомки Авраама отправились в Египет, попали в рабство, а затем Господь чудесным образом избавил их и даровал им в собственность землю. Самосознание и дальнейшая жизнь участников этих событий определялись повторением этой истории и драматическим переживанием ее в различных праздниках и обрядах. Что бы ни происходило с ними впоследствии, — иноземный гнет, страдания, плен или угроза полного истребления – потомки Авраама черпали силы в истории Исхода, вновь открывая для себя Бога и умоляя его повторить чудо, которое когда–то закрепило их избрание.

Одно из откровений этой истории заключалось в том, что именно означала на практике верность и спасительная сила Бога, или иными словами, как следовало понимать загадочное имя Яхве (Исх. 6, 2–8). Бог стал известен иудеям как спаситель, который будет сопровождать их в странствиях по пустыне в виде облака или огненного столпа и даст им Закон — собственное самовоплощение в образе жизни избранного им народа. Итак, история Исхода повествует об активном присутствии единого истинного Бога в мире и в Израиле: прежде всего, в «шекине» — славе Божьей, нашедшей свою обитель в скинии, а позднее в иерусалимском Храме; и во–вторых, в Торе — Божьем волеизъявлении, воплощенном в Моисеевом законе. Немалое значение имела также вера в то, что Дух Божий снисходил на Моисея (а также и на некоторых его последователей) и обитал в нем, утвердился его в роли вождя избранного народа. Эти три проявления участия Яхве в судьбе Израиля и его спасительной любви — присутствие Божье, Закон Божий и Дух Божий, лучше всего представленные в истории спасения и освобождения, т. е. в Исходе, — отличали представления иудеев о своем боге от религиозных учений соседних народов.

В иудейских священных писаниях, а также в более поздних богословских трудах подобное представление о присутствии и спасительной деятельности Бога в мире и в Израиле неразрывно связывалось с двумя другими проявлениями: Словом Божьим и его Мудростью. Оба они имеют непосредственное отношение к сотворению и повторяют мысли, нашедшие выражение в шекине и Торе. Взятые вместе, эти пять проявлений образуют не некую философского систему, а всеобъемлющее повествование. Пересказывая и переживая эту историю в богослужениях и праздничных обрядах, в чтении Писаний, в песнях и молитвах, иудеи заново ощущали божественное присутствие. Мысленно обращаясь к спасению, дарованному им в прошлом, они молили Яхве (зачастую в крайне затруднительных обстоятельствах) избавить их от новых страданий, ожидая в будущем его окончательной победы и своего освобождения от рабства.

Иудейское представление о едином истинном Боге необходимо дополнить двумя другими характерными чертами богословских писаний эпохи второго Храма. Прежде всего, следует упомянуть надежду на возвращение на Сион Яхве, который оставил Иерусалим в дни вавилонского пленения; также стоит упомянуть ожидавшееся воцарение как самого Яхве, так и того, кто разделит с ним престол. О каждой из этих черт можно сказать многое, однако недостаток места требует краткости.