Иисус, которого я не знал - [5]

Эта масса написанного об Иисусе начала оказывать на меня парализующее воздействие. Я прочитал десятки вариантов этимологии имени Иисуса, дискуссии на тему того, на каком языке он говорил, споры о том, как долго он жил в Назарете, или в Капернауме, или в Вифлееме. Любой правдивый образ расплывался в смутных, неясных фразах. Я подозревал, что сам Иисус был бы напуган многими из тех представлений о нем, которые я читал.

В то же самое время, я все время замечал, что как только я возвращался к самим Евангелиям, туман, вроде бы, рассеивался. Переведя и изложив своими словами содержание Евангелий, Д. Б. Филлипс писал: «Я прочел на греческом и на латыни множество мифов, но не нашел в них ни малейшего намека на миф… Никто не смог бы так безыскусно и вдохновенно описать произошедшее, если бы за ним не стояли реальные события».

Некоторые религиозные книги не лишены кислого запашка пропаганды — но не Евангелие. Марк записывает событие, возможно, самое важное в истории человечества, событие, которое теологи обычно описывают такими словами, как «примирение, искупление, жертва», в одной фразе: «Иисус же, возгласив громко, испустил дух». Появляются странные, непредсказуемые сцены, например, попытки семьи Иисуса и его соседей избавиться от него под предлогом умопомешательства. Зачем включать такие сцены, если ты пишешь агиографию? Самые преданные ученики Иисуса обычно в удивлении почесывают в затылке — Кто этот человек? — скорее озадаченные, чем проникнутые тайной.

Сам Иисус, когда его об этом спрашивали, не мог предоставить неопровержимых доказательств того, что он есть истинный Мессия. Он, конечно, то тут, то там оставлял ключи к разгадке своей тайны, но он также говорил, взывая к очевидности: «И блажен, кто не соблазнится о Мне». Читая Писание, тяжело найти хотя бы одного человека, в котором, так или иначе, не таилось бы такого соблазна. В значительной степени, Евангелие оставляет за читателем право принимать решение. Оно построено скорее как «детектив» (или, по словам Алистера МакГрата, как «авантюрный роман»), чем как рисунок–шарада, в котором нужно соединить пронумерованные точки, чтобы получить изображение–отгадку. В этой стороне Евангелия мне открылся новый потенциал.

Мне кажется, что все искаженные теории, представляющие жизнь Иисуса, теории, спонтанно возникавшие, начиная со дня его смерти, просто подтверждают тот ужасный риск, на который пошел Бог, когда лег на секционный стол истории, — риск, на который, кажется, он пошел охотно. Испытайте меня. Проверьте меня. Решение за вами.

Итальянский фильм «Сладкая жизнь» начинается с кадра, в котором появляется вертолет, транспортирующий гигантскую статую Иисуса в Рим. Раскинув руки, Иисус парит на канате, и когда вертолет пролетает над населенными пунктами, люди начинают узнавать его. «Эй, да это же Иисус!» — кричит один старый фермер, спрыгивает со своего трактора и бежит через поле. В окрестностях Рима девушки в бикини, загорающие вокруг бассейна, приветственно машут руками, и пилот вертолета снижается, чтобы взглянуть на них поближе. Безмолвный, с почти страдающим выражением на лице, реальный Иисус в своем полете неуместен в современном мире.

Мои поиски Иисуса получили новое направление, когда режиссер Мэл Уайт одолжил мне коллекцию, состоявшую из пятнадцати фильмов, посвященных жизни Иисуса. В ней были фильмы начиная с «Царя царей», классического немого фильма, снятого Сессилем Б. Де–Миллем, и заканчивая такими мюзиклами, как «Godspell» и «Евангелие, в заплатках» (Cotton Patch Gospel), вплоть до ультрасовременного французско–канадского представления «Иисус из Монреаля». Я просмотрел эти фильмы несколько раз, проанализировав их сцену за сценой. Затем, в течение двух лет, я преподавал жизнь Иисуса, пользуясь этими фильмами в качестве отправной точки для дискуссии.

Примерно так и проходили занятия. Когда мы дошли до главного события в жизни Иисуса, я должен был просматривать различные фильмы и отбирать из их числа те семь–восемь вариантов, которые могли пригодиться. Когда начиналось занятие, я показывал несколько коротких отрывков из каждого фильма, начиная со смешных и глупых и продвигаясь к сценам с более глубоким содержанием и исторической подоплекой. Выяснилось, что отражение события через призму мировоззрения семи или восьми кинорежиссеров помогало избавиться от налета предсказуемости, который образовался за время обучения в воскресной школе и постоянного чтения Библии. По всей видимости, некоторые из экранизаций не соответствовали действительности — они явно противоречили друг другу — но какие из них? Какие события имели место на самом деле? Обсудив отрывки из фильмов, мы обращались к Писанию, и дискуссия начиналась.

Занятия проводились при церкви на улице Ла Салле, в деловой части Чикаго, где всегда царило оживление: ее посещали как ученые философы с северо–запада, так и бродяги, которые пользовались возможностью поспать часок–другой в теплом помещении. Во многом благодаря этим занятиям, мое видение Иисуса претерпело значительные изменения. Уолтер Каспер сказал: «С крайних точек зрения… — Бог или видится разодетым как Санта–Клаус, или примеряет на себя человеческую сущность, словно надевая рабочую одежду, чтобы отремонтировать мир после крушения. Библейская и церковная доктрины, утверждающие, что Иисус был цельным человеком, наделенным человеческим интеллектом и человеческой свободой, кажется, не укладываются в голове рядового христианина». Я согласен с тем, что это не укладывалось и в моей голове, пока я не начал вести занятия в церкви на улице Л а Салле и не столкнулся с Иисусом как с исторической личностью.