Иисус и Ессеи - [8]

Личности, которыми была Кэти, часто говорили с сильным акцентом, который затруднял расшифровку. Я заметила странную особенность их речи: они разговаривали так, будто мысленно переводили с одного языка на другой. Когда такое случалось, слова менялись местами, теряя привычный порядок. Еще одним признаком этого странного феномена были грамматические ошибки. Складывалось впечатление, что сущность (существо, с которым устанавливается контакт) не знает английского и старается отыскать подходящие слова где-то в мозгу Кэти или в компьютере. В результате она нередко делала такие ошибки в грамматике, структуре предложения или порядке слов, какие были бы совершенно невозможны в ее естественном состоянии бодрствования. Я думаю, что это еще одна черта, позволяющая предположить реинкарнацию. Сознание Кэти на такое было бы неспособно.

Я достаточно хорошо узнала сущность по имени Садди и в конце концов смогла понимать его сильный акцент. Его голос также менялся в зависимости от возраста: молодой и звонкий в детстве, он становился постепенно все более мужественным, а в старости зазвучал совсем глухо.

Нелегко построить связный рассказ, поскольку возникает вопрос, о мужчине или о женщине мы говорим. Кэти — девушка, которая рассказывает историю мужчины. Можно запутаться, если все время менять «он» на «она» и наоборот. Я думаю, правильным решением будет называть сущность «он» и прибегать к местоимению «она», упоминая о физическом теле Кэти и ее движениях. Аналогичным образом, в большинстве случаев реплики Сами в диалогах обозначаются инициалом «С», а позже, в нашем разговоре с «душой» Кэти после смерти Садди, ее реплики обозначаются инициалом «К.». Я, Долорес, обозначаю себя «Д.».

Я хочу, чтобы читатель познакомился с Садди так же, как это сделали мы.

Долорес: Давай продвинемся назад во времени до той глухонемой девушки. Я сосчитаю до трех, и мы будем на месте. Один, два, три. Мы перенеслись в прошлое.

Я представления не имела, в каком времени мы находимся. Знала только, что это было до 200 г. н. э. Появившийся человек был мужчиной. Он шел пешком в Назарет, чтобы повидать своих двоюродных братьев. Его голос звучал с таким сильным акцентом, что понять его было нелегко. Его произношение слова «Назарет» так отличалось от привычного, что я распознала его только после того, как заново тщательно прослушала магнитофонную запись нашего сеанса. Человек говорил, что этот город расположен в Галилее. И это слово он произносил не так, как я привыкла слышать. Эти названия были мне не ясны, пока я не воспроизвела запись, поэтому в тот момент я не знала точно, где находится Кэти. Я продолжала, надеясь, что все это записывается на магнитофон.

Нет ничего особенного в том, что мне попался субъект, описывающий свою прошлую жизнь в Израиле. Такое случалось не раз. Я погружала в регрессивный гипноз нескольких человек, которые жили в тех краях во времена Римского владычества, но ни один из них ни разу не упоминал Иисуса и не ссылался на него. Упоминание о месте дает ключ только к обстоятельствам жизни данного человека. Когда я впервые встречаю новую личность, я всегда задаю несколько стандартных вопросов, пока не определю страну и культуру. Когда я узнаю, где мы находимся, я задаю вопросы более специфические.

Я спросила, как зовут мужчину, которым была Кэти.

Садди: Я — Бен-Замар (с ударением на последнем слоге).

Он сказал, что другое имя, личное, в его стране не используется, если только вы не важная персона. Я спросила, как же мне называть его, и он разрешил звать его Садди. Это было «имя для игры» (возможно, прозвище?). Ударение тоже на последнем слоге. Дальше в этой книге я и буду использовать имя Садди, поскольку оно проще, чем Бен-Замар.

Много раз в моей практике бывало так, что представители этих древних культур не знали, сколько им лет, либо пользовались системой исчисления времени, отличной от нашей. Но Садди сказал: «Мне тридцать лет». И он не был женат.

С: Нет. Это не есть дело моей жизни. Есть такие, которые больше всего хотят семью. А есть такие, которые должны многое выполнить в своей жизни — так, для них завести жену и, может быть, детей значило бы принести им горе. Просить других разделить с тобой это — ненужная жестокость по отношению к ним.

Д.: Вот поэтому у тебя нет желания жениться?

С: Я не сказал, что у меня нет желания. Я только утверждал, что, наверное, не буду.

Он сказал, что обычно он жил на холмах. Там, примерно в двух днях пути отсюда, была одна община. Когда я спросила, как она называется (вполне обыкновенный вопрос), настроение отвечающего изменилось. Обычно Кэти отвечала на вопросы без колебаний. Но Садди внезапно проявил подозрительность и грубо спросил: «Зачем тебе?» Это было странно, и реакция была мне непонятна. Объяснила, что мне просто интересно. После длительных колебаний он сказал, что община называется Кумран. В то время это название ничего мне не говорило, и я продолжила задавать вопросы. Я спросила, чем он занимается.

С: Я изучаю книги Торы и я изучаю Закон, еврейский Закон.

Это тоже ни о чем мне не говорило. Будучи протестанткой, я не знала, что такое Тора, и подумала, что он имеет в виду юридические законы. Мне пришлось многому научиться в последующие несколько месяцев, когда я открыла для себя, что Тора — это религиозная книга иудеев, а Закон — это Закон Моисеев, согласно которому еврейский народ строит свою жизнь. Я спросила, не был ли Садди так называемым равен. Я полагала, что нам встретился образованный иудей, и знала, что равен были как-то связаны с еврейской религией и, может быть, с образованием. Мы, участники эксперимента, мало общались с евреями, почти ничего не знали об иудаизме и никогда не бывали в синагоге. Садди ответил, что он не учитель, а всего лишь ученик. Итак, по крайней мере я узнала, что равви означает «учитель».