Иисус Христос — Homo sapiens. Тацинский апокриф - [39]
Крепко работала фантазия человеческая над Иудиными мотивами. Лучшие умы в полете ума же, естественно, создали из мухи слона, нашли параллели и прототипов и на земле, и на небе, переворошили всю историю доступную и воображаемую, перебрали причины великие и низкие, нашли эпитеты мыслимые и немыслимые. Таким «стихосложением» можно сопроводить двухтысячелетний научный и беллетристический промысел, богословское и атеистическое противостояние по данному вопросу.
Немало реалистичных исследователей все-таки приписывают преступление Иуды его алчности. А наиболее высоко оценил предательство Иуды Нильс Рунеберг: «Аскет ради вящей славы Божией оскверняет и умерщвляет плоть; Иуда сделал то же со своим духом. Он отрекся от чести, от добра, от покоя, от царства небесного, как другие, менее героические, отрекаются от наслаждения[2]. С потрясающей ясностью он заранее продумал свои грехи. …Иуда же избрал грехи, не просветленные ни единой добродетелью: злоупотребление доверием и донос. В его поступках было грандиозное смирение, он считал себя недостойным быть добрым». Слышал бы все это смиренный вор Иуда, для дела «заложивший» Иисуса!
Неисчислимы примеры нелепых, вымученных умозаключений по поводу величия двух простых рабов (оговорим талантливость и одаренность Иисуса), влипших в историю. Избранников Его Величества Случая (не забудем про стохастический напор). Еще пример высокого полета человеческой мысли: Эрфьорд в третьем приложении к «Христианской догматике» говорит, что мучения Бога на кресте не прекратились, ибо происшедшее однажды во времени непрестанно повторяется в вечности. Иуда и ныне продолжает получать сребреники; продолжает целовать Иисуса Христа; продолжает бросать сребреники в храме; продолжает завязывать веревочную петлю на залитом кровью поле.
Добавим из учения каинистов: «Иуда предал Его на смерть для освобождения и очищения Его Божественного Духа, а через Него и всех крупиц этого Духа, разрозненных в материи и жаждущих возвращения к своему Божественному Первоисточнику». Чем не книжники евангельские?
Иисус — контра Иуды, заголовок этого раздела. Напишем иначе: Иуда — контра Христа. Обозначим тем самым силовое противостояние иудаизма против христианства, Иуды против Христа. «Все еще жив для Иудейства и разумен нелепый вопрос: „Кто кого предал, Иуда — Христа или Христос — Иуду?“» — сказал Мережковский. Оба знаковых представителя двух мировых религий были банально сведены убогой и насущной жизнью, но противопоставлены как антиподы. Возымела место некая сиюминутная победа иудаизма, успех Иуды. Но Иисус восстал — христианство возродилось. На долю Иуды выпал позор. Вся евангелистика и последовавшая затем многовековая человеческая комедия представляются каким-то фантастическим театром — христианство на марше. Но главные герои, человеки, погибли, один во имя старого, другой во имя нового, в одно время и в одном месте. Проглядывается, озаряется иногда дикий ернический смысл, усмешка случая, как некоего верховного кукловода, сведшего эту пару, чтобы здесь и сейчас провести наконец четкую границу между старым и новым. Красоте, значению и простоте соединения этой пары можно противопоставить разве что эффект теоретического объединения физиками-атомщиками сильного и слабого ядерных взаимодействий.
Обратим-таки внимание на еще одно, третье по нашему счету (несть им числа), фундаментальное догматическое противоречие. От Луки: «Вошел же сатана в Иуду, прозванного Искариотом, одного из числа двенадцати. И он пошел и говорил с первосвященниками и начальниками, как Его предать им» (22:3–4). Заметим, Иуда, чтобы предать, направлен Сатаной; церковь на этом настаивает. От Иоанна: «Пилат говорит Ему: …я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя. Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше» (19:10–11). Пилату, чтобы казнить, указано свыше; церковь это не отрицает — не имеет права. И что же? Предательством, Сатаною поставлены, и казнью закреплены самые, что ни на есть начала христианские. А поскольку предательство — дело рук Сатаны, то и христианство (о, Иисусе!) — сатанинское дело; много позади и всё еще, очень похоже, впереди. Такова закономерная, неумолимая логика. Однако решить эту невязку (мы догадываемся) нет ничего проще: Иуда направлен Богом через Сатану. Но тогда, выходит, Иуда не причем и его надо реабилитировать. Но оставим, здравомыслие — дело богопротивное.
В напряженном противостоянии держит Иисуса и Иуду Казандзакис по ходу своего романа. Но в последних главах Казандзакис как-то смешал непримиримую борьбу за свободу народа Израиля с борьбой за правила поклонения Богу Израиля же на фоне раздумий о смысле жизни там же, в Израиле. Не грех было бы вспомнить и боль Христову по поводу плачевного положения нищих евреев, и даже в каком-то смысле его ратования за их лучшую долю. Прикинем сюда же, что философия борьбы и бессмертия, а также смысла жизни у разных этносов, естественно, различна. Наверное, эти вопросы евреи и, допустим, эскимосы или самураи ставят и решают по-разному. Греку, похоже, сложнее разобраться в их существе для евреев, чем этническому еврею на своей земле (хотя мы и допустили греческую кровь в жилы Иисуса). В общем, у Казандзакиса вышла страстная мешанина, правда, виртуальная. Иуда под конец чуть не зарезал Христа.
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.