Иисус Христос — Homo sapiens. Тацинский апокриф - [18]

Но возвратимся к подозрительным генам Марии. Существенный вопрос: не был ли Иисус слегка ненормальным, в стиле гениев? Исторических примеров гениальности как следствия генетических отклонений немало. Аристотель в этом отношении просто категоричен: не бывает великого ума без примеси безумия. Предположение усиливается тем обстоятельством, что оба потенциальных отца — хоть Иосиф, хоть Пантера — могли добавить таковых отклонений. Иосиф в силу престарелости, а Пантера — в силу бесшабашного сумасбродства. Но, имея в виду то обстоятельство, что, как замечают наиболее ранние историки, во внешности Иисуса не было ничего еврейского, вернее прикинуть, что батькой скорее был Пантера, который по ходу зачатия к тому же наверняка ввергнул Марию в стресс. Предположение о патологических истоках таланта Иисуса не ново. В некотором приближении эту же мысль высказал Ренан: «Итак, мы, не колеблясь, должны допустить, что деяния, которые в наше время (1860 год — В. Е.) рассматривались бы как признаки иллюзии или безумия, занимали в жизни Иисуса видное место. Те состояния, которые в наше время считаются патологическими, как, например, эпилепсия, видения, некогда считались признаком силы и величия. Нынешняя медицина может определить ту болезнь, которая решила судьбу Магомета». Допуская экстрасенсорные, чудотворные способности Иисуса, Ренан не уходит от основной своей линии: «Если бы в Иисусе чудотворец заслонил собой моралиста и религиозного реформатора, то от него произошла бы школа теургии, а не христианства». Конечно, согласимся, предположив, однако, что сам Иисус и то и другое считал равноценной работой, хорошо пополнявшей казну общины. И чудотворство, и проповеди, да еще в эффектной форме притч, иносказаний, а также приятных слуху бедноты обещаний хорошей жизни в грядущем Царстве Божьем, после которых забитый бедняк уходил домой с надеждой, помогающей ему существовать, обнадеживал своих таких же соседей и родственников и уже без зависти смотрел на богачей, — все это делало Иисусу имидж и славу да и хорошие сборы в казну, о которых исследователи почему-то стесняются говорить. А уж какие особенности или отклонения его ума и психики способствовали этому — дело третье. Реально мы видим, что огромная популярность Иисуса сложилась из удачного сочетания высокопрофессионального пророчества и мощного дара исцеления. Добавим, что народ тамошний имел не меньшие, если не большие способности исцеляться.

В Иерусалим

Со святой непосредственностью евангелисты сообщают, что Иисус Христос направился в Иерусалим, чтобы пострадать и умереть [Мф, 16: 21; 20: 18]. Очень детально разбирает предполагаемые правдоподобные причины «наезда» Христа на Иерусалим Штраус. Все просто, предельно ясно, и добавить нечего. Продумал, кстати, сам Христос. Прежде всего, приурочил свой приезд к празднику Пасхи, обоснованно рассчитывая на бесчисленную аудиторию паломников. Своим триумфальным въездом на осле в сопровождении ликующих толп почитателей из Галилеи, устилающих его путь ветвями деревьев и восклицающих: «Осанну сыну Давидову!», он действительно поднял шум на весь город и, конечно, встревожил церковных иерархов на этот раз основательно. Но расчет был верен: безоружный, с толпой таких же безоружных он вступил в город, восседая на животном, олицетворяющем собою мир. Состава преступления в этом нет. Однако есть вызов. Своеобразный вызов, понятный каждому иудею. Иисус намеренно инсценировал своим въездом на осле знаменательное пророчество Писания: «Торжествуй, дщерь Иерусалима: се, Царь твой грядет к тебе… сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной» [Зах, 9: 9]. Здесь уже надо видеть в Иисусе его способность остроумно обыграть ситуацию. И это, собственно, начало его демонстрации превосходства над храмовыми чиновниками и книжниками, далее хорошо проиллюстрированного евангелистами. Превосходства человека, намного опередившего свое время. На царство он, конечно, не претендовал, как, допустим, Соломон, въехавший в Гион на царском муле, но на свое мессианство властям хорошо намекнул. Далее, в гуще толпы галилеян, он отправился в храм и учинил там по-нашему погром, а по евангелистскому мнению — очищение. Евангелист Иоанн упоминает бич в его руке. Видится при этом он не с иконным ликом, а, пожалуй, с лихим и насмешливым. Как мы помним, изгонял он из храма менял и торговцев, чем затронул уже официальные порядки. Малоуправляемая галилейская толпа при этом, естественно, слегка переусердствовала. Наши менты, к примеру, уже после этого действа, не глядя на популярность, немедленно повязали бы Христа и отдубасили его сапогами в отделении до выяснения.

В последующие дни Иисус при толпах паломников и в храме излагал свою религиозную платформу: идеи непосредственного богослужения, принципы прямого попадания в Царство небесное и другие нормы, которые должны были стать по его имени христианскими, часть из которых уже давно толковалась в народе. Если абстрагироваться от евангельской впечатляющей поэтики, надо вспомнить, что это всего лишь поздний пересказ и евангелия местами представляют собой уже отражение идейной борьбы, перепалки между книжниками иудейскими и книжниками же, догматиками раннехристианскими, евангелия написаны спустя десятилетия (а правились еще позже), когда укрепившееся христианство уже начало позволять себе полемику с иудаизмом и обличения иудеев, затравивших Христа.