Иисус Христос. Биография - [48]

Здесь очень многое пронизано тонким юмором: и образ детей, играющих на улице, и то, как Иисус емко и иронично суммирует обвинения Своих оппонентов, и пословица, которой завершается вся тирада. Мы не знаем, каким тоном она произносилась – обличительным или снисходительным, какое было выражение лица у Иисуса, когда Он говорил эти слова. Но отказать Иисусу в чувстве юмора – в данном случае даже с оттенком сатиры – никак нельзя.

В одном из поучений Иисус на примере воронов, которые не сеют и не жнут, и лилий, которые не трудятся и не прядут, говорит об очевидной истине: нельзя собственными усилиями прибавить себе рост (Лк. 12:24–27). Здесь тоже можно услышать нотки юмора.

Одно из чудес, совершённых Иисусом, скорее напоминает шутку, чем полноценный рассказ о чуде, подобный тем, которыми наполнены все четыре Евангелия. Матфей рассказывает о том, как к Петру подходят сборщики подати на храм и спрашивают: «Учитель ваш не даст ли дидрахмы?» Петр дает положительный ответ, но, судя по продолжению истории, дидрахмы у него нет, и он ожидает каких-то действий от Иисуса. Когда они входят в дом, Иисус спрашивает его: «Как тебе кажется, Симон? цари земные с кого берут пошлины или подати? с сынов ли своих, или с посторонних?» Петр отвечает: «С посторонних». Иисус говорит ему: «Итак сыны свободны; но, чтобы нам не соблазнить их, пойди на море, брось уду, и первую рыбу, которая попадется, возьми, и, открыв у ней рот, найдешь статир; возьми его и отдай им за Меня и за себя» (Мф. 17:24–27).

Элементы юмора встречаются в притчах Иисуса. В частности, герой притчи о неправедном управителе – мошенник, предлагающий должникам своего господина подделать расписки, убавив в них сумму долга на 50 или 20 процентов. Эта гротескная фигура призвана проиллюстрировать мысль о том, что «сыны века сего догадливее сынов света в своем роде» (Лк. 16:1–8).

Не лишены юмора обличения Иисуса в адрес фарисеев. Правда, здесь скорее надо говорить о горькой иронии. Иисус иронизирует над фарисеями, когда описывает, как они останавливаются на углах улиц и молятся, чтобы их заметили другие (Мф. 6:5); как они «принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися» (Мф. 6:16); как они «все дела свои делают с тем, чтобы видели их люди: расширяют хранилища свои и увеличивают воскрилия одежд своих; также любят предвозлежания на пиршествах и председания в синагогах и приветствия в народных собраниях, и чтобы люди звали их: учитель! учитель!» (Мф. 23:5–7).

Иисус был по-человечески наблюдателен. Он умел замечать то, что происходило вокруг, обращал внимание на детали поведения людей. Будучи в гостях у одного из начальников синагоги, Иисус заметил, как званые выбирали самые почетные места. Его наставление не лишено юмора: «Когда ты будешь позван кем на брак, не садись на первое место, чтобы не случился кто из званых им почетнее тебя, и звавший тебя и его, подойдя, не сказал бы тебе: уступи ему место; и тогда со стыдом должен будешь занять последнее место. Но когда зван будешь, придя, садись на последнее место, чтобы звавший тебя, подойдя, сказал: друг! пересядь выше; тогда будет тебе честь пред сидящими с тобою» (Лк. 14:8–10).

Умел ли Иисус гневаться? Положительный ответ очевиден из целого ряда повествований. Гнев Иисуса вызывали постоянные упреки иудеев в том, что Он нарушает субботу. В одном из эпизодов, когда Иисус посещает синагогу, где среди присутствующих был человек с парализованной рукой, за Ним специально наблюдают, не исцелит ли Он в субботу. Зная, что Его хотят обвинить, Он приглашает больного на середину и спрашивает: «Должно ли в субботу добро делать, или зло делать? душу спасти, или погубить?» Никто не отвечает. Тогда, «воззрев на них с гневом, скорбя об ожесточении сердец их, говорит тому человеку: протяни руку твою». Он протягивает руку – и она исцеляется (Мр. 3:1–5). Здесь гнев Иисуса выразился в Его взгляде.

Во всех синоптических Евангелиях мы находим рассказ об изгнании Иисусом торгующих из храма (Мр. 11:15–17; Мф. 21:12–13; Лк. 19:45–46). Повествуя об аналогичном случае, Иоанн отмечает: «При сем ученики Его вспомнили, что написано: ревность по доме Твоем снедает Меня» (Ин. 2:17). Здесь по отношению к Иисусу употреблено слово, заимствованное из Псалтири (Пс. 68:10). В данном случае термин «ревность» имеет религиозный смысл, но по своей эмоциональной насыщенности приближается к понятию «гнева». Сама сцена описана так, что трудно себе представить Иисуса действующим спокойно и хладнокровно: скорее речь может идти о порыве гнева, мотивированном глубоким духовным переживанием.

Способность проявлять гнев и ревность сочетается в Иисусе с кротостью и смирением (Мф. 11:28–30). Отдельные вспышки гнева не нарушали тот глубокий внутренний покой, которым Иисус обладал всегда – в силу Своего природного единства с Богом. С наибольшей силой Его кротость и смирение проявились в том, как Он вел Себя в последние дни и часы Своей жизни: на суде у первосвященников и Пилата, на Голгофе.

Дважды Евангелия говорят о слезах Иисуса. Лука повествует о том, как незадолго до Своей смерти Иисус заплакал, предсказывая разрушение Иерусалима (Лк. 19:41–44). Второе свидетельство о слезах Иисуса принадлежит Иоанну, отличающемуся особым вниманием к Его эмоциональным состояниям. В истории воскрешения Лазаря, описанной у Иоанна, мы видим целую гамму душевных переживаний Иисуса, заметных окружающим: «Мария же, придя туда, где был Иисус, и увидев Его, пала к ногам Его и сказала Ему: Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой. Иисус, когда увидел ее плачущую и пришедших с нею Иудеев плачущих, Сам восскорбел духом и возмутился и сказал: где вы положили его? Говорят Ему: Господи! пойди и посмотри. Иисус прослезился. Тогда Иудеи говорили: смотри, как Он любил его. А некоторые из них сказали: не мог ли Сей, отверзший очи слепому, сделать, чтобы и этот не умер? Иисус же, опять скорбя внутренно, приходит ко гробу…» (Ин. 11:32–38).