Иисус глазами очевидцев. Первые дни христианства. Живые голоса свидетелей - [190]
Тщетно искать прямую связь между литературным повествованием [которое пишет историк] и произошедшими событиями; связь эта может быть только косвенной, через объяснение и, говоря вкратце, через документальную стадию, обращающуюся к свидетельству и к истине, заключенной в чужих словах[1262].
Постмодернистскому убеждению, что «факты» представляют собой лишь лингвистические конструкции, Рикер противопоставляет критический реализм, позволяющий вернуть рассказ историка к его корням — к свидетельству. Историк черпает свои «факты» из документальных данных — и важнейшими из них становятся свидетельства. В конце концов, свидетельство — все, что у нас есть. Для историка свидетельство, запись воспоминаний о прошлом — краеугольный камень его труда:
Я уже сказал, что в вопросе реальности наших воспоминаний нам приходится полагаться лишь на свою память — вот так и в вопросе оценки той репрезентации прошлого, которую предоставляет нам историк, нам приходится полагаться лишь на свидетельства и на критику этих свидетельств[1263].
Как ясно видно из этой цитаты, о некритическом принятии свидетельств речи не идет. Однако свидетельство требует доверия к себе. Свидетель говорит не только «я там был», но и «верь мне». В ответ на сомнение он может сказать только: «Не веришь мне — спроси кого–нибудь другого»[1264]. Рикер придерживается межсубъектной эпистемологии, которая, как мы уже видели, оправдывает доверие к свидетельствам[1265]. Однако он отмечает: кое–что меняется, когда мы переходим от обыденной ситуации диалогического свидетельства к свидетельству архивированному — «осиротевшему», оторванному и от самого свидетеля, и от тех адресатов, которым он предназначал свое свидетельство[1266]. Оно подвергается сомнению и критике историков, не имеющих иного доступа к его происхождению, может быть поставлено рядом с другими свидетельствами, ему противоречащими. В архивах лжесвидетельства хранятся бок о бок со свидетельствами правдивыми. Поэтому современной исторической критике «приходится ощупью искать верный путь между крайностями безбрежной доверчивости и принципиального Пирроновского скептицизма»[1267]. Доверие к чужому слову, в обыденной жизни спонтанное и естественное, в историографии должно диалектически сосуществовать с критическим сомнением, вызываемым в нас архивированными свидетельствами. Необходимость доверия здесь слишком часто упускается из виду, поскольку свидетельство вырвано из диалогического контекста повседневной жизни, в которой аспект доверия к чужому слову очевиден; однако архивированное свидетельство, свидетельство в форме исторического документа также требует доверия к себе — доверия, которое должно быть осложнено, но не замещено критической оценкой.
До сих пор мы не касались еще одной стороны историографического процесса, неотделимой от «фактологичности» сообщений историков — интерпретации. Для Рикера она не ограничена какой–либо одной стадией, но присутствует на всех трех уровнях. Даже на стадии формирования архивов выбор исторических свидетельств включает в себя акт интерпретации. Мы не можем выделить неинтерпретированные «сырые факты» — и не должны этого желать, поскольку «субъективная сторона, коррелирующая с объективной стороной исторического знания»[1268], необходима в историческом поиске истины: «Интерпретация — неотъемлемая часть поиска истины во всех историографических операциях»[1269]. Вслед за Блоком Рикер отмечает, что историография предполагает и понимание прошлого в свете настоящего, и понимание настоящего в свете прошлого. И в центре этого взаимообмена между прошлым и настоящим стоит свидетельство — важнейшая форма следов, оставляемых прошлым в настоящем[1270]. Интерпретация свидетельства — важнейшая задача историка в его поиске исторической истины.
Свидетельство и принятие свидетельства
Повторим еще раз: без доверия к свидетельству историография невозможна. Это доверие — совсем не обязательно слепая вера. В «критически–реалистическом» принятии и использовании свидетельства доверие диалектически сочетается с критической оценкой. Но оценка нужна именно для того, чтобы определиться, заслуживает свидетельство доверия или нет. Независимое подтверждение или опровержение всего, о чем рассказывает свидетельство, так, чтобы само свидетельство стало ненужным — невозможно. Свидетельство основано на человеческой памяти и разделяет с ней ее хрупкость; при этом, в отличие от живой памяти, оно существует лишь в архивированном виде и вырвано из диалогического контекста. Но свидетельство — единственный ключ к достижению большинства наших целей. Разумеется, настоящее хранит и иные следы прошлого (например, археологические находки), которые могут до определенных пределов подтвердить или опровергнуть свидетельство; однако в большинстве случаев для изучения и написания истории их недостаточно. Они не могут заменить свидетельства. В конечном счете свидетельство — это все, что у нас есть.
