Иисус глазами очевидцев. Первые дни христианства. Живые голоса свидетелей - [14]
Папий описывает два пути, которыми доходили до него предания об Иисусе; эти пути различаются не только конкретными источниками–очевидцами, но и числом ступеней между источником–очевидцем и Папием:
Вторая схема соответствует определению устной истории. Необходимо подчеркнуть, что ступени передачи здесь не столько временные, сколько географические. Временной зазор между двумя учениками, свидетельствующими об Иисусе, и Папием, получающим их свидетельство, крайне мал — это время, необходимое тем, кто слушал учеников, чтобы проехать сто двадцать миль из Смирны или Эфеса в Иераполь. Многие ученые упускают это из виду, поскольку, читая Папия, держат в голове модель не устной истории, а устной традиции.
Однако Папий пишет о периоде, когда устная история становилась невозможной. Единственные два свидетеля, оставшиеся в живых, были уже очень стары. Все более известные ученики Иисуса уже умерли. Предания, дошедшие до Папия путем, показанным в первой схеме, превратились в устную традицию, поскольку вышли за пределы жизни информантов. О числе ступеней передачи здесь точно судить невозможно; однако можно с уверенностью сказать, что Папий, вдохновляемый примером историков, должен был особенно ценить предания старцев, исходившие непосредственно от известных по именам учеников Иисуса. Старцы, руководители азиатских церквей, жили в больших городах, соединенных столбовыми дорогами. Вполне возможно, что ученики Иисуса, путешествуя, бывали в этих городах и учили там. Поликрат, ставший епископом Эфеса столетие спустя, в возрасте шестидесяти пяти лет рассказывал, что «пребывал в сношениях с братьями во всей вселенной» (Евсевий, Церковная история, 5.24.7); это, по–видимому, связано с расположением Эфеса — однако, учитывая мобильность руководителей древней церкви[88], легко предположить, что некоторые старцы много путешествовали. Мелитон, епископ Сардийский и современник Поликрата, бывал в Иерусалиме; еще более вероятно, что иудеохристианские лидеры провинции Азия до 70 года совершали паломничество в Иерусалим и встречались там с оставшимися учениками Иисуса, составившими Иерусалимскую церковь. Эти вполне возможные личные контакты, как правило, остаются за пределами ученых дискуссий о передаче евангельских преданий, поскольку ученые ориентируются на модель устной традиции, предполагающую не индивидуальную, а коллективную устную передачу, и принимающую как данность, что источник традиции на много ступеней отстоит от форм, принятых традицией в конце первого столетия. Однако эта модель пренебрегает тем, что само собой разумеется для Папия — значимостью индивидуальных лидеров, часто очень мобильных, чье служение в христианской общине порой исчислялось десятилетиями и среди которых особое место занимали свидетели служения Иисуса.
Очевидно, что ни при описании второй, ни даже первой схемы Папий не говорит о преданиях, принадлежащих христианской общине в целом, передающихся коллективно и анонимно. Старцы — видные лидеры и учителя. Аристиона и Иоанна Старшего Папий называет по именам, видимо, потому что они были прямыми учениками Иисуса; однако имена остальных также были ему, как и всем христианам в провинции Азия, хорошо известны. Папий мог бы перечислить по именам и их учеников — своих непосредственных информантов, тех, что бывали в Иераполе и кого он знал лично. Для него не было бы ценным то, как передавали старцы слова Андрея, Петра или Фомы, будь эти предания всего лишь коллективной памятью церквей, к которым принадлежали старцы. Папий ожидал, что эти предания старцев авторизованы личными контактами.
Устная традиция, как правило, коллективна:
Корпус информации больше, чем вмещает память конкретного человека, поскольку информация — это память; иначе говоря, она идет не только от одного человека к другому. Выступления проходят не перед одним–единственным слушателем, а перед целыми аудиториями, а историческая сплетня распространяется так же, как любая другая. Так что на практике корпус представляет собой то, что известно общине или обществу — определение, аналогичное определению культуры[89].
В этом смысле в раннехристианских общинах, разумеется, имелась коллективная традиция. Однако существование коллективной памяти, сформированной частым воспоминанием и повторением преданий в контексте общины, отнюдь не исключает роли отдельных личностей, особенно компетентных в традиции. Роль личностей и их взаимоотношения с общинными традициями отличаются в разных сообществах[90]. Эти более общие вопросы, связанные с передачей евангельских преданий, мы обсудим в главах 10–12. Здесь же мы просто подвергнем сомнению утверждение, что коллективная память якобы исключала индивидуальных, известных по именам информантов, гарантирующих достоверность преданий об Иисусе, или занимала их место.
Папий, очевидно, стремился не к воспроизведению коллективной памяти как таковой. Его явно не интересовала запись евангельских преданий в том виде, как они регулярно воспроизводились в его собственной церковной общине. Даже в Иераполе он ориентировался на собственный личный контакт с дочерьми Филиппа. Папия, как собирателя и будущего описателя евангельских преданий, интересовали живые свидетели — и доступ к ним через короткую и легко проверяемую цепочку известных по именам информантов. Естественно предположить, что авторы Евангелий (наших канонических Евангелий), проводившие работу одновременно с Папием, смотрели на свою задачу так же — что, собственно, и подтверждает предисловие к Евангелию от Луки.
