Иисус. Дорога в Кану - [55]

Снова один.

Я оказался на дне долины.

Я шел. Левая сандалия слетела с ноги. Я посмотрел на нее. И едва не упал. Наклонился, чтобы поднять то, что осталось от обуви, — обрывок кожи. Я шел все дальше и дальше в полыхающем жаром воздухе.

Глава 23

Я шатался, сгибался на ветру, но выпрямлялся и заставлял себя идти вперед.

Какие-то силуэты появились над зыбкой линией горизонта.

Там двигалось что-то похожее на корабль, и какие-то существа плыли по жаркому воздуху, как по морю.

Но это был не корабль, а люди, ехавшие верхом.

Сквозь порывы ветра я слышал, как лошади приближаются. Я видел их все яснее и яснее.

Я двинулся им навстречу. Услышал вдалеке какой-то странный звук — позади лошадей, из пальмовой рощи, обозначавшей то далекое место, где должна быть вода.

Ко мне наклонился всадник.

— Святой человек, — закричал он.

Он сдерживал коня. Тот прогарцевал мимо и вернулся. Всадник протягивал мне мех с водой.

— Святой человек, попей, — сказал он. — Вот.

Я протянул руку, но мех отодвинулся вниз, вверх и исчез, как будто его дернули за веревку. Я пошел дальше.

Он спрыгнул с коня, тот человек. Богатые одежды. Сверкающие кольца.

— Святой человек, — позвал он.

Он взял меня одной рукой за плечо, а другой прижал мех к моим губам и сдавил его. Вода хлынула мне в горло. Потекла, холодная и восхитительная, по языку, заполнила рот, смочила растрескавшиеся губы и обожженную грудь.

Я попытался взять мех обеими руками. Он остановил меня.

— Сразу много нельзя, друг, — сказал он. — Много нельзя, потому что ты истощен.

Он поднял мех и стал лить воду мне на голову, и я стоял с закрытыми глазами, чувствуя, как вода омывает глаза и щеки, стекает в зудящий жар под разодранной одеждой.

Послышался вой — его вой!

Я замер и посмотрел перед собой. Капли повисли у меня на ресницах. До этого я видел не корабль, а всего лишь богато расшитый полог великолепного шатра.

Вой повторился. Да как ты смеешь!

— Друг, прости, — произнес человек рядом со мной. — Звук, который ты слышишь, — это моя сестра. Прости ее, святой человек. Мы как раз везем ее в Храм, в последний раз, узнать, не смогут ли там помочь.

Вой раздался снова и перешел в оглушительный сиплый хохот.

Шепот коснулся моих ушей.

«Ты прогонишь меня? От сердца к сердцу? От души к душе?»

И снова послышался вой, на этот раз перешедший в стоны, такие жалобные и жуткие, что казалось, будто стонет множество людей.

— Пойдем же, посиди с нами. Поешь и попей, — сказал человек.

— Позволь мне пойти к ней, твоей сестре.

Я, пошатнувшись, двинулся вперед, не обращая внимания на его попытки остановить меня.

Женщина была привязана к носилкам. Они стояли у шатра, крытые и занавешенные, и тряслись, будто земля под ними ходила ходуном.

Вопли и вой вспарывали воздух.

Младшие братья собрались вокруг старшего, того, что напоил меня водой.

— Я тебя знаю, — сказал один из них. — Ты Иешуа бар Иосиф, плотник. Ты был на реке.

— И я тебя знаю, — ответил я, — Равид бар Одед из Магдалы.

Я подошел к носилкам.

Казалось невероятным, что такие звуки издает человеческое существо. Я смотрел мимо носилок, мимо задернутых занавесок с кистями.

— Святой человек, если б только ты мог ей помочь…

Это сказала одна из трех подошедших молодых женщин. Позади стояли носильщики, мускулистые рабы со сложенными на груди руками, они наблюдали за нами, как и слуги у стреноженных лошадей.

— Мой господин, — сказала женщина, — умоляю тебя, она нечиста.

Я прошел мимо нее. Остановился перед носилками и отдернул занавески.

Она лежала на ворохе соломы, женщина в самом цвету. Ее исхудавшее тело прикрывало льняное платье, каштановые волосы намокли от пота и сбились на шее всклокоченным гнездом. Запах мочи едва не сбивал с ног.

Стянутая от шеи до пят кожаными ремнями, с руками, раскинутыми в стороны, словно на кресте, она выгибалась и яростно дергалась, зубы глубоко впивались в губы. Она плюнула кровью мне в лицо.

Я ощутил, как кровь стекает по носу и щеке. Она плюнула снова, харкнув из глубины горла.

— Святой человек, — воскликнула женщина рядом со мной. — Уже семь лет она такая. Но говорю тебе, никогда еще не было в Магдале женщины добродетельнее нее.

— Я знаю, — отозвался я. — Мария, мать двоих детей, которые пропали в море вместе с ее мужем.

Женщина ахнула и закивала.

— Святой человек, — сказал Равид. — Можешь ли ты помочь нашей сестре?

Женщина на носилках дернулась, и ее крик разнесся по воздуху, а затем перешел в вой — точно такой, что я слышал на горе. Его вой. И он снова рассыпался смехом.

«Думаешь, сможешь забрать ее у меня? Думаешь, после семи лет ты сумеешь сделать то, что ни один священник в Храме никогда не сумеет сделать? Да они оплюют тебя за твои потуги, оплюют, как плюет она!»

В припадке ярости женщина поднялась, разрывая ремни, стягивающие ее руки. Братья и их жены отшатнулись.

Она была сплошные кости и жилы — и ненависть.

Она поднялась как можно выше и с треском разорвала ремень на шее.

— Сын Давида, что ты можешь поделать с нами? Убирайся от нас. Оставь нас, — шипела она.

Братья были ошеломлены. Женщины закричали.

— Мой господин, ни разу за все эти годы она не произносила ни слова. Мой господин, злой дух убьет нас.