Игры Вышнего Мира - [39]

Марк справился быстрее, и в его реторте на поверхности ртути стали появляться крохотные пузырьки гелия — побочного продукта при образовании золота. Газ выходил из тонкого горлышка сосуда, снабжённого фильтром для очистки от ртутных паров, и просто рассеивался в воздухе — он был совершенно нетоксичный и негорючий.

Минут через десять реакция началась и в реторте Андреа, однако пошла быстрее, чем положено, что грозило неправильным расщеплением ртути и, как следствие, возникновением смертельной эманации — на Основе это называлось радиоактивным излучением. Впрочем, Андреа тут же исправила свою ошибку, и реакция стала протекать с нормальной скоростью.

— Вот дурочка! — выругала она себя. — Завидно стало, что ты управился быстрее, и начала спешить как на пожар. Мне пора уже смириться, что ты лучше меня.

— В этом нет моей заслуги, — сказал Марк. — Всё дело в шкуре.

Андреа покачала головой:

— Брось, Марк, не прибедняйся. Ты же прекрасно понимаешь, что здесь разница в нашей магической силе не играет почти никакой роли. Только и того, что ты можешь запустить реакцию для большего количества вещества, чем я. К твоему сведению, только четыре процента инквизиторов способны производить расщепление веществ. Исходя из логики, основанной на одной лишь силе, следовало бы ожидать, что средние колдуны, вроде меня, не смеют и мечтать о трансмутации элементов. Ан, нет, оказывается смеют — и не только мечтать! В алхимии на первом месте стоят знания, талант и мастерство. А колдовство для неё лишь инструмент — обязательный, но далеко не достаточный. Это наука и искусство, смешанные в одном флаконе. За что я, собственно, её и люблю.

— А почему ты не пошла на кафедру алхимии? — поинтересовался Марк, не переставая следить за ретортами. — Ведь вы с Гвен начали работать в школе раньше, чем Сондерс.

— Тогда здесь был другой младший ассистент, — объяснила Андреа. — А когда он ушёл, я не стала проситься на его место. Мне понравилось на общей магии. — Она расстегнула ворот своей учительской мантии. — Кстати, становится жарковато, ты не находишь?

— Да, действительно, — согласился Марк.

Тепло выделялось не от самой реакции (которая, напротив, требовала больших затрат энергии), воздух в лаборатории нагревался от чар, поддерживавших эту реакцию. Марк осторожно воздействовал охлаждающим заклятием, и температура стала нормальной.

Между тем Андреа сняла мантию, оставшись в блузке и облегающих брюках. Она часто носила такую одежду, и Марку это нравилось. Впрочем, ему нравился любой её наряд — просто потому, что нравилась сама Андреа. И если в начале их знакомства она привлекала его своим сходством с Ингой, то постепенно эта причина утратила свою актуальность. Теперь Марк видел в ней именно Андреа, а не воображаемую сестру Инги; он воспринимал её такой, какая она есть, и уже перестал искать в ней черты другой женщины. Она и так была хороша, без всякой идеализации…

Андреа повесила мантию на спинку стула и сочувственно посмотрела на Марка:

— Наверное, тяжело всё время носить эту шкуру?

— Да нет, — ответил Марк. — Только поначалу было неудобно из-за лишнего груза на плечах, но со временем я к этому привык и уже перестал его замечать.

— Я не о том, — уточнила она. — Должно быть, тебе жарко в шкуре.

— Ничуть. Она чутко реагирует на мои ощущения и окружающую среду. Согревает, когда холодно, и охлаждает, когда становится жарко. Так что в этом отношении я не чувствую никакого дискомфорта.

— Зато дискомфорт в другом, — заметила Андреа. — В том, что посторонний, в сущности, предмет стал твоим неизменным спутником, с которым ты связан на всю жизнь.

Марк был удивлён. Прежде Андреа ни разу не затрагивала эту тему в их разговорах — собственно, как и все остальные в школе. Судя по всему, Ильмарссон отдал чёткие распоряжения на сей счёт и учителям, и ученикам. То, что Андреа завела речь о шкуре, могло быть приглашением к установлению более доверительных отношений. Для пробы Марк попробовал обратиться к ней мысленно, но она, как и при всех его предыдущих попытках, немедленно заблокировалась. А вслух сказала:

— Пожалуйста, Марк, не надо. Я же говорила тебе, что очень плохо переношу телепатию. А мы работаем вместе, учимся тоже вместе, так что лучше не рисковать.

— Ладно, — огорчённо вздохнул он.

Тем временем ртуть в ретортах приобрела слабый желтоватый оттенок — образовавшегося золота было уже достаточно, чтобы заметить его присутствие невооружённым глазом.

— Итак, — произнёс Марк полушутливо, — мы достигли того уровня, когда колдун и в прямом и в переносном смысле становится выше всех сокровищ мира. Теперь мы можем совсем не работать и жить за счёт алхимического золота.

— Ну, я бы не назвала это «совсем не работать», — возразила Андреа. — Нам понадобилось полтора часа, чтобы запустить реакцию на четырёх унциях ртути. Процесс превращения будет протекать более или менее стабильно, пока концентрация золота не достигнет шести-семи процентов. В результате мы получим около четверти унции на двоих — в целом неплохо. Но чтобы жить на широкую ногу, придётся немало времени проводить в лаборатории, занимаясь одним и тем же делом. Думаю, через несколько месяцев, не говоря уже о годах, оно не покажется нам таким увлекательным, как сейчас.