Игры в песочнице, или Стратегия соблазнителя - [6]

Постепенно, в результате безобидных и якобы случайных встреч, наши отношения обрели какую-то форму. Изабель пригласила меня к себе, в частный особняк, окнами смотрящий на парк Монсо и построенный, вероятно, семьей Сернуши после получения в собственность в XIX веке равнины Монсо братьями Перейре, банкирами.

Я был несколько растерян, так как сам живу в невзрачной двухкомнатной квартире, окна которой выходят на черную кирпичную стену. Чтобы увидеть небо, мне нужно просунуть голову сквозь прутья оконной решетки, вытянуть шею так, что кости начинают скрипеть, — тогда наверху между стенами появляется квадратик света, где иногда можно видеть небольшое облачко на голубом фоне. Во время этого упражнения, которое производится с сигаретой во рту, мой взгляд судорожно цепляется за последние завитки лепнины под крышей. Каждый раз, когда сигарета гаснет, я клянусь, что она будет последней, пока не закуриваю следующую.

В салоне, обустроенном в стиле ампир, Изабель приблизилась к свету, который льется из застекленного оконного проема, выходящего в сад. В этот момент она стоит ко мне спиной, устремив взгляд на аллеи парка. Эта дама из парка Монсо говорит, что она счастлива, полностью сознавая свою избранность. Ее муж, адвокат, работает в нефтяной промышленности, точнее, он консультирует саудовских принцев. У него бесконечные командировки, и в домашнее гнездышко он наведывается довольно редко. А потому дни ей кажутся долгими; поскольку она перечитала все иллюстрированные женские журналы и занимается фитнесом в престижном клубе, то теперь она проводит благотворительные акции в пользу африканских сирот, а также ищет другие занятия, более соответствующие ее глубоким духовным устремлениям.

Эта встреча сулит мне блестящую партию в постели, а иначе зачем Изабель пригласила меня в свой дворец? Действительно, надо же быть последовательной. Достаточно одного взгляда, чтобы оглядеться и представить мизансцену. Я рассчитываю сначала аккуратно уложить Изабель на софу, медленно снять с нее шелковые брючки, сделав остановку на уровне колен, чтобы полюбоваться ее сокровенным местечком — чудесной складкой плоти — и уверить ее, что этот вид волнует меня и заставляет робеть и таять перед такой еще не познанной красотой. Затем — раздвинуть ее розовые губы, полные надежды, и вскрикнуть от возбуждения и удивления, так, словно я сейчас заплачу, смущенный и опьяненный вновь обретенной невинностью; касаться ее языком, делая короткие и мягкие движения, нежно ласкать разбухшие складочки плоти, стонать вместе с ней, как девственница, стискивать руками ее бедра.

А потом — будет видно. Нельзя же всего предвидеть. Но предположим, что все пойдет как надо, и мне удастся довести ее до безумия, завладеть ею, чтобы она чувствовала все интимные места моего тела и потаенные уголки моей души. Я использую все средства, чередуя изъявление моего лихорадочного желания и периоды преднамеренного сексуального воздержания. Каждый день я буду рассказывать ей новую историю о нашем огромном мире, удивляя ее острым чувством юмора и вовремя пуская в ход все мое мужское обаяние. Я буду убеждать ее порвать со своим мужем, сделать так, чтобы всю тяжесть вины испытал этот мерзавец, который эксплуатирует нищету народов, и вырвать после тяжелых переговоров значительную субсидию на питание.

Когда я буду обеспечен, то предложу ей переехать в новую квартиру в квартал Марэ, близ площади Вогезов. И наконец-то мы будем вместе после стольких плотоядных встреч. Наши дети подружатся, будут рисовать вместе, сидя за столом. У Луны появится приятель по играм, сводный брат Максимилиан. А по воскресеньям мы будем изнывать от скуки всей семьей, но, во всяком случае, будем стараться выглядеть при этом утонченно.

Изабель по-прежнему стоит ко мне спиной, заинтересованная чем-то, что происходит на улице. Тихо подкрадываюсь к ней, смотрю в сад через ее плечо и замечаю над забором, увитым плющом, чью-то голову.

— Что это там за тип?

— Не знаю, — смущенно говорит она. Я продолжаю на него смотреть.

— Да я знаю его, это тот мужчина в розовом галстуке. Он мог хотя бы сменить галстук.

— Да, верно, теперь я припоминаю…

— Он часто приходит в парк со своим сыном, — говорю я. — Я заметил, что малыш обожает делать пирамидки из песка. Он не занимается ничем другим. Добро пожаловать в клуб тех, кто страдает навязчивой идеей, мой мальчик.

— Бедный ребенок, — грустно произносит Изабель.

— Скажи, а это случайно не агент твоего мужа? Он за тобой следит?

На самом деле я хочу оказать ей услугу, отдать немного своего семени, быть учтивым, внимательным слушателем исповедей, произносимых с мокрыми от слез глазами, для того чтобы исполнить свой номер, чуть преувеличивая свои подвиги. Но мне совсем не хотелось бы погибнуть в ванне с кислотой из-за ревнивого мужа. Ведь это разумно, не так ли? Конечно, мой GPS, который помогает мне передвигаться по дорогам судьбы, часто дает сбои, тем не менее я остаюсь отцом, папой, всемогущим героем. Моя дочка сильно нуждается во мне, в моих крепких руках, которые постоянно ее поддерживают; когда у нее горе, когда кружится голова от созерцания звездного неба, бесконечного и необъяснимого, когда ее мучают гормоны, вызывающие сомнения, я прижимаю ее к груди, и ей это нравится. Не хочу быть папой-паникером; не хочу терять контроль над многочисленными переживаниями, вынужденный прятаться, поворачивать голову при каждом косом взгляде, прерывать битву, которая уготована любому мужчине; не хочу скрыться без предупреждения на дорогах Невады, пробираясь к Большому Западу. Это неминуемое скольжение к трагической развязке, которая оставит меланхолическое воспоминание о мифическом отце, малодушие которого, в конце концов, вскроется в результате проведенного следствия и нескольких лет усилий, предпринятых моими потомками.