Игры с кожей - [6]

«Я же говорю, всё в порядке,» настаивал Томпсон «Я разобрался с ситуацией.» Шаря ногой по полу, он наконец нашел фонарик. Он поднял его, встряхнул пару раз и был очень удивлен тому, что он снова заработал.

Изо всех сил стараясь удержать пистолет и фонарик в одной руке — чтобы не нагружать сломанную руку — он подошел и направил луч света на лицо того, кто напал на него.

Старик с тонкими седыми волосами, открытый почти полностью беззубый рот, немигающие светло голубые глаза уставились на него. Не трансген… просто какой-то бездомный несчастный. Старик всего лишь защищал свое право ютиться в этом крохотном офисе… и за это его убил Томпсон.

Живот молодого человека снова свело судорогой, но на этот раз не из-за страха. На этот раз это было что-то значительно худшее — стыд… чувство вины.

Он не знал как сможет жить с этим. После вступления в отряд Вайта, он делал вещи, в которых, он знал, будет раскаиваться впоследствии. Но чёрт подери, он никогда не убивал невиновного человека — до этой ночи.

Он встряхнул головой, и по его щекам покатились горячие слезы, смешиваясь с потом и дождем. Томпсон знал, что сегодня его последний день на этой вонючей работе. К черту Эймса Вайта. Он и Хэнкинс закончат здесь, поедут обратно в офис, подадут рапорт о произошедшем, а затем он уйдет.

Он приедет домой к жене, обнимет её и ребёнка, а завтра они решат как далеко отсюда им нужно уехать чтобы попытаться забыть сегодняшнюю ночь. Где-то в постимпульсном мире должна быть жизнь получше этой.

И тут в наушнике Томпсона раздался пронзительный крик Хэнкинса.

«Хэнкинс!» заорал Томпсон в микрофон.

Ничего.

Хэнкинс, поговори со мной!

Все еще нет ответа.

Меняя частоты, Томпсон экстренно связался со штабом для вызова подкрепления, и позвонил 911 что должно было привести сразу как местную полицию так и скорую помощь. Затем он вернулся на прежнюю частоту и снова вызвал Хэнкинса по имени.

Снова тишина.

Стянув галстук, он сделал импровизированную шину из фонаря, так что луч казалось вырывается из его пальцев. Немного ослабив узел, он вставил в Глок новую обойму, и рванул вверх по лестнице, так быстро как только мог.

Но не достаточно быстро.

Тело Хэнкинса он нашёл на четвертом этаже, там куда его перетащили с лестницы. Он знал что это Хэнкинс, хотя опознать кого-либо в голом, ярко красном, блестящем от крови теле с обнажёнными костями и мускулатурой, было невозможно.

Просто труп с содранной кожей.

На этот раз — очень свежий.

И крик который он услыхал в ушах, на этот раз был его собственным.

Не очень мускулистый, с каштановыми волосами, ледяными голубыми глазами и обаянием акулы, Эймс Вайт прижал ладонь своей левой руки к его лбу.

Он не знал смеяться ему или плакать, так что он сделал то, что делал всегда: усмехнулся, даже перед лицом смерти, он усмехался…

Вайт знал, что Хэнкинс и Томпсон не были самыми надежными людьми в его отряде, он даже подозревал, что они не подходили для него — но он не мог допустить, что они были настолько неподходящими.

Хотя это было вполне естественно. Он был человеком с миссией космической важности, в городе и в стране, оставшихся почти без управления… каждый должен принимать правильное для него решение, не так ли? И здесь был он, с его огромной ответственностью, окруженный дуракими и некомпетентными людьми. В эти дни Вайту казалось, что он постоянно находился на грани великой победы и унизительного поражения.

И он гадал, чем же все закончится.

Одним из преимуществ всего этого было то, что теперь он был избавлен от нелепого дуэта. Хэнкинс, конечно, был мертв. Вайт глянул на освежеванное тело, затем отвел взгляд — омерзительное зрелище. Томпсон, забившийся в угол, с одеялом на плечах, баюкал свою сломанную руку и, казалось, был не в силах отвести взгляд от гротескного трупа своего напарника.

Вайт уже знал что парень сломался, это было видно по его лицу. И тот факт, что Томпсона практически вырубил престарелый бродяга, только усугубляло его неудачу.

Минусом же случившегося было то, что неэффективность этой парочки могла ударить по нему. Вайт презирал неудачников, даже если им был только один из пары. Покачав головой он обернулся к своему напарнику Отто Готтлибу.

Похожий на испанца, с темными волосами, темными глазами и оливковой кожей, Готтлиб не был информирован о секретных заданиях федерального агента Вайта. Фактически, самой лучшей чертой Готтлиба — во время работы с Вайтом — была его способность подчиняться приказам.

Пока что Готтлиб сопротивлялся желанию вырастить свой мозг и начать думать самостоятельно, но Вайт опасался, что это не продлится вечно. И когда этот момент настапит, он знал, что потеряет Готтлиба. Ему не очень нравился этот парень — Вайту в действительности не нравился никто, и он гордился тем, что лишен таких слабостей, как сострадание и сентиментальность — но он привык к присутствию Готтиба, и присутствие напарника приносило ему спокойствие.

Даже если этот человек был тупицей.

Приближаясь к напарникам — живому и мертвому — Вайт произнес:

— Убери его отсюда, Отто. Он внушает мне отвращение. Убери его.

— Тело? А нам не надо подождать…

— Нет. Это улика. Томпсона, я имел ввиду. Избавься от него.